Никто не говорит, не расходует силы, только тяжёлое дыхание слышится со всех сторон. У бойцов желание сбросить мешки и облегчить весовую нагрузку, но следов оставлять нельзя после того, как оставили трупы. Международного скандала не нужно никому, а войны между кланами и группировками тем более.

Бросаю взгляд на нового члена отряда и ухмыляюсь уголком рта. Парень задыхается, истекает потом, спотыкается, но не отстаёт. Совсем мальчишка, не больше семнадцати лет. Смешно. Как я мог подумать, что между малышкой и им что-нибудь есть. Он совсем жёлтый, нескладный, сырой. Он и бабу-то, наверное, никогда не жамкал.

— Надо прибавить шаг, — подходит Гар. — Если устал, давай я её понесу.

— Отвали, — рычу на него, прижимая жену сильнее. Руки, правда, отваливаются и, скорее всего, стали длиннее, чем у обезьяны, но свою ношу никому не отдам. В конце концов я жене обещал носить всю жизнь на руках. Вот и ношу.

— Мы опаздываем, — не отстаёт Гарыч. — Араб взлетит, не будет ждать.

— Сколько осталось? — кошусь на оранжевый диск, становящийся с каждой минутой больше и светлее, озаряя сизое небо жёлтыми всполохами.

— Десять минут, — шипит он, посматривая косо на парнишку и ощупывая ладонью рукоятку кинжала. — Надо сбросить балласт, тогда сможем передвигаться быстрее.

— Пацан, сможешь ускорится? — с надеждой смотрю на парня. Если Ника обещала его вытащить, то сброс балласта она мне не простит.

— Махмуд, — хрипит мальчишка, сжимая кулаки и недобро прожигая советчика. — Смогу.

Он действительно прибавляет шаг, как будто открыл неведомое второе дыхание. Пытаюсь найти его в себе, но руки и ноги отваливаются ещё сильнее.

Последний подъём, и вдалеке поблёскивает корпус самолёта. Как только мы появляемся в поле зрения, машина приходит в движение, катится по полосе, машет крыльями, но почему-то не в нашу сторону. Нехорошие мысли крутятся в голове. Неужели всё-таки предатель — Шахим. Заманил в ловушку, отправил в ад, а теперь виляет хвостом самолёта, оставляя нас здесь.

Гар матерится, вскидывает пистолет и выпускает оставшийся магазин в сторону удаляющегося транспорта. Кто-то замирает, кто-то бежит по направлению к полосе, но в одном мы едины — у всех на лице непонимание, злость и звериные оскалы. Даже бойцы Шахима прибывают в полном ахуе, провожая улетающего боса неверующим взглядом.

Несколько минут прибываем в шоке, пока самолёт докатывается до дальней границы взлётного полотна и медленно ползёт на разворот. Ускоряемся, пытаясь перехватить его на ходу, но протащившись десяток метров, машина останавливается и гостеприимно опускается трап.

— Ты охренел? — влетаю и бросаюсь к Шахиму. — Решил пощекотать нам нервы?

— Самолёт хвостом вперёд не взлетает, — рычит друг. — Вы опоздали на пять минут. Пришлось пилотам пообещать премию.

— Не могли развернуться заранее? — никак не могу успокоиться.

— Рехнулся? Мы всё вырубили и сидели как мыши, пока шла операция, — возмущается Шахим и обращает внимание на Нику. — Как она?

— Плохо. Мне нужны лекарства, перевязочный материал и чистая вода, — перечисляю список и пробираюсь в конец салона. — Гарыч, позаботься о парне, выдели паёк, воду и одежду.

Краем глаза замечаю, как мальчишка напрягается, выпрямляется и внимательно смотрит на Гара. Анализировать реакцию Махмуда на помощника времени нет, Гар у многих вызывает неоднозначные чувства. А в случае с парнишкой, Гарыч хотел того прирезать и оставить на хребте, чтобы успеть свалить на родину. Так что ничего удивительного, что мелкий зверёныш так пялится на Гара.

Меня снабжают всем запрашиваемым, организуют перегородку из, непонятно откуда взявшихся, занавесок, и я трясущимися руками откидываю покрывало со спины. Ткань, пропитана свежей кровью, местами прилипла и отодрать её можно только сняв кожу пластом.

— Её надо отмочить, — нарисовывается за спиной пацан. — Я помогу.

Он устало плюхается на пол с другой стороны, и мы вместе пропитываем тряпку по миллиметру. Мои руки гуляют ходуном от страха, его от перенапряжения. По чётко выверенным движениям видно, что с таким он сталкивается не впервые.

— Я должен кое-что тебе сказать, — наклоняется ниже, практически касаясь меня головой. — Ника рассказывала про тебя, детей и похищение.

— Она сказала кто её похитил? — напрягаюсь в ожидании ответа.

— Если я правильно понял, то это какой-то Игорь, или Гарыч, — произносит и напряжённо впивается в ошалелое лицо.

Верю ли я? После предательства Марата верю, но от веры и, вроде бы, готовности ко всему не легче. В глазах темнеет, а грудь разрывает от пульсирующего спазма. Не понимаю, почему меня предают самые близкие, те, которых считал друзьями с горшка в детском саду. Мне нужно несколько минут, чтобы прийти в чувства, чтобы красная пелена немного спала с глаз, чтобы сделать полноценный вдох. Отсчитываю до ста, сжимаю кулаки и медленно встаю, тяжело и с надрывом дыша.

— Гар, сука! За что?!

Дамир

Мой рёв перекрывает гул двигателей самолёта и поднимает бойцов на ноги. Гар застывает, так и стоит спиной, только мышцы на плечах каменеют. Он всё понял и знает, что выхода отсюда нет, а я решаю, прирезать сразу, или поговорить? Неизвестно, как поведёт себя Гар, почувствовав загнанным в угол зверем. Это как с животными. Одни из них поджимают хвосты и пригибаются к земле, другие набрасываются, стараясь захватить побольше душ с собой на тот свет.

Не даю ему сделать выбор, подлетаю и разворачиваю за плечо, для верности хватаю за грудки и вплотную приближаюсь к лицу.

— За что? Почему? — рычу, брызгая слюной.

Мне бы его насадить на нож, выпотрошить, намотать на шею кишки, но я хочу знать ответ. Почему меня предают друзья? Что я делаю не так? Он ржёт, словно лишился ума, а затем резко замолкает, переводя перекошенную рожу на меня.

— Почему? За что? Ты всю жизнь был дерьмом, костью в горле! С самой школы перетягивал внимание на себя, забирал то, что тебе не принадлежит!

— Это бред! Я всегда отдавал всё, что было у меня, всегда стоял за вас горой! Мы всю жизнь делали всё вместе, ты, я и Марат! Вы были для меня как братья! Так за что ты пытался лишить меня семьи? Почему всадил нож в спину?

— Помнишь Нелю, сука? Ты забрал её у меня! Она была целкой, но ты напичкал её наркотой и оттрахал в туалете! Именно тогда я понял, какое ты дерьмо! Дамир Захратов, король улиц и двора! Если бы ты сдох на этих улицах, ничего этого не было бы. Твоя высокородная шлюха осталась бы цела, вышла бы замуж за какого-нибудь золотого мальчика, нарожала бы ему ублюдков и не узнала, что значит, когда тебя трахает куча мужиков.

— Заткнись, Гар, пока не сказал лишнее! — выплёвываю со злостью.

— Твоя жена стонала на моём члене, вылизывала яйца и верещала, когда я драл её в жопу. У меня создалось ощущение, что ей со мной понравилось гораздо больше. Как насчёт последнего желания перед казнью? Отдашь мне поразвлечься напоследок…