также — одни и те же для обеих сторон, и остается только изучить средства как с одной, так и с другой стороны. Но так как до сих пор только политэкономии было дано воплотить свои идеи в жизнь, в то время как социализм был занят непреходящей сатирой, то не менее ясно, что, оценивая по заслугам экономические работы, мы тем самым сведем социалистические декламации к минимуму, так что наша рецензия, особенная по определению, сможет сделать абсолютные и окончательные выводы.

Но прежде чем углубиться в изучение политической экономии, необходимо лучше понять некоторые примеры.

Демократия по своей природе настолько же антипатична социалистическому мышлению, насколько она не в состоянии воспринять монархию, бесконечная и безуспешная борьба с которой остается ее судьбой

§ II. Недостатки теорий и критики

Для начала отметим важное наблюдение: соперники соглашаются ссылаться на общий авторитет, который каждый рассчитывает использовать для себя, — науку.

Платон, утопист, организовывал свою идеальную республику именем науки, которую из скромности и эвфемизма он называл философией. Аристотель, практик, опроверг платоническую утопию именем той же философии. Таким образом, социальная война продолжается со времен Платона и Аристотеля. Современные социалисты требуют всего от единой и неделимой науки, но не в состоянии достичь согласия ни по содержанию, ни в том, что касается границ, ни с методом этой науки: экономисты, со своей стороны, утверждают, что общественная наука есть не что иное, как политическая экономия.

Поэтому речь идет прежде всего о признании того, что может быть наукой об обществе.

Наука, в общем, есть разумное и систематическое знание того, что ЕСТЬ.

Применяя это фундаментальное понятие к обществу, мы скажем: общественная наука — это разумное и систематическое знание не о том, каким было общество, и не того, каким оно будет, а о том, какое оно ЕСТЬ в течение всей его жизни, то есть в комплексе всех его последовательных проявлений: ибо это единственное, где может находиться разум и система. Общественная наука должна охватывать человеческий порядок не только в том или ином периоде, не только в некоторых его проявлениях; но во всех его принципах и во всей полноте его существования: как если бы общественная эволюция, разбросанная во времени и пространстве, вдруг оказалась бы собранной и зафиксированной на панели, которая, демонстрируя череду веков и последовательность явлений, обнаруживает ее последовательность и единство. Такова должна быть наука о любой живой и прогрессивной реальности; такова, бесспорно, общественная наука.

Таким образом, политическая экономия, несмотря на свою индивидуалистическую тенденцию и исключительные утверждения, могла бы быть составной частью общественной науки, в которой описываемые ею явления были бы важнейшими вехами широкой триангуляции и элементами органического и сложного целого. С этой точки зрения прогресс человечества, от простого к сложному, был бы полностью созвучен с ходом науки, а противоречивые и столь часто разрушительные факты, которые сегодня составляют почву и объект политической экономии, должны рассматриваться нами как отдельные гипотезы, последовательно реализуемые человечеством в целях высшей гипотезы, реализация которой разрешила бы все трудности и, не отменяя политической экономии, удовлетворяла бы социализму. — Потому что, как я уже говорил в предисловии, в любом случае мы не можем допустить, что человечество, как бы оно ни выражалось, ошибается.

Давайте теперь проясним это с помощью фактов.

Сегодня наиболее спорный вопрос — это, безусловно, организация труда.

Как проповедовал святой Иоанн Креститель в пустыне: Покайтесь, социалисты будут повсюду возглашать эту старую, как мир, новость: Организуйте работу; не имея возможности сказать, какой должна быть, по их словам, эта организация. Во всяком случае, экономисты видели в этом социалистическом шуме надругательство над их теориями: это было, действительно, так, как будто их упрекали в том, что они игнорировали первое, что им нужно было знать, — труд. Таким образом, они ответили на провокацию своих оппонентов, утверждая, во-первых, что труд организован и что нет другой организации труда, кроме свободы производить и торговать самостоятельно, либо в сообществе с другими, в каковом случае дальнейший путь будет предусмотрен гражданским и торговым кодексами. Затем, поскольку эта аргументация служила лишь поводом для насмешек противников, они перешли в наступление, и, обнаружив, что социалисты сами ничего не слышали об этой организации (труда), которой они размахивали как пугалом, они в конце концов заявили, что это не что иное, как новая химера социализма, бессмыслица, вздор. Самые последние труды экономистов полны таких безжалостных суждений.

Однако несомненно, что слова организация труда имеют такой же ясный и рациональный смысл, как и этот: организация цеха, организация армии, организация полиции, организация благотворительности, организация войны. В связи с этим полемика экономистов превратилась в бессмыслицу. — Не менее несомненно, что организация труда не может быть утопией и химерой; ибо поскольку труд, высшее условие цивилизации, существует, то из этого следует, что он уже подчинен такой организации, которую экономисты считают удовлетворительной, а социалисты — отвратительной.

Таким образом, по отношению к предложению об организации труда, сформулированному социализмом, остается то неприемлемое, что труд уже организован. Однако это совершенно неразумно, поскольку общеизвестно, что в труде, предложении, спросе, разделении, количестве, пропорциях, цене и залоге ничто, абсолютно ничто не регулируется; все, напротив, предается прихотям свободной воли, то есть случайности.

Что же касается нас, ведомых идеей, происходящей из общественной науки, мы будем утверждать — против социалистов и против экономистов — не то, что надо организовывать труд, и не то, что он уже организован, а что он самоорганизуется.

Труд, говорим мы, самоорганизуется: то есть он занят самоорганизацией от начала мира и будет этим занят до его конца. Политическая экономия учит нас первым зачаткам этой организации; но социализм прав, утверждая, что в ее нынешнем виде эта организация неудовлетворительна и находится в переходном состоянии; и вся миссия науки состоит в том, чтобы беспрестанно, с учетом достигаемых результатов и возникающих явлений, искать то, что нового можно использовать (в области организации труда).

Социализм и политическая экономия, в ходе этой пародийной войны, в глубине души преследуют одну и ту же идею — организацию труда.

Но они оба виновны в неверности науке и взаимной клевете, поскольку, с одной стороны, политическая экономия, принимая за науку свои лоскуты теории, отказывается от дальнейшего прогресса; и поскольку социализм, отрекаясь от традиции, стремится воссоздать общество на неосуществимой базе.

Платон, утопист, организовывал свою идеальную республику именем науки философии. Аристотель, практик, опроверг платоническую утопию именем той же философии.

На репродукции: Платон и Аристотель, фрагмент фрески «Афинская школа» Рафаэля Санти