и даже вредно быть марксистом. Как бы то ни было, эфиоп прикатил, объевшись то ли бананов, то ли человечины, крепко ударившей по мозгам. Догадка о человечине пришла значительно позднее, тогда это казалось столь неправдоподобным, что укладывалось лишь в анекдот: в одной из африканских стран съели советского посла, а чтобы уладить дипломатическое недоразумение, прислали официальную бумагу – можете съесть нашего.

Дружба народов, как её понимали советские художники

Но закончим рассказ о карнавале на советский лад. И карнавал вырождался, как приходила в негодность и вся политическая система. Какой уж там праздник, при всеобъемлющей казёнщине? Помнится, целый эпизод посвящён этому в фильме «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен». Каждый год извлекали из кладовой карнавальные костюмы, обрабатывали дезинфицирующим раствором, изучали распечатанную на машинке инструкцию, залистанную до дыр, репетировали торжественное шествие. Шагают, шагают, кончили шагать. Остановились перед трибуной. С трибуны раздаётся приветствие: «Здравствуйте, товарищи маски!». И приз за лучший карнавальный костюм предназначен известно кому: ку-ку-ру-зе.

В песне Высоцкого тоже упоминается бал-маскарад: «Раздали маски кроликов, слонов и алкоголиков». Причём, маски оказались настолько реалистичными, сейчас бы сказали − 3D, что героя зазвали выпить «на троих», вид-то у него алкаш алкашом. Это конец, полная деградация коллективных форм празднования (выходит, Петечка, нарядившийся на карнавал в презерватив, оказался прозорливцем, да к тому и нонконформистом).

Коллективным формам отдыха и досуга с каждым годом чаще предпочитали формы индивидуальные. Ловля рыбы, сбор грибов и ягод, прослушивание музыки по радиоприёмнику. Люди устали от людей, скопления человеческих масс, обязательной распорядительности. Просмотр телепрограмм до времени оставался покамест формой совместной – телевизоров было мало, были они дороги, и смотреть телевизор ходили к соседям, счастливым обладателям телеприёмника, как тогда назывался этот технический прибор. Сначала, пока ещё в новь, смотрели просто сменяющиеся картинки, что бы ни показывали, затем – отдельные передачи. А дальше – телевизоры появились почти в каждой семье. Не зря во всеуслышание заявляли авторы книги о бытовой технике, «к концу семилетки телевидение фактически станет в нашей стране основным видом вещания». И ведь стало, и очередная причина, сейчас понимаешь – предлог, для общения была утрачена.

Рекламный плакат фильма «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещён». Фильм отличный, а плакат…

А поначалу и радиоприёмники были предметом необычным, отчего в упомянутом пособии пришлось давать разъяснения: «Слово радио происходит от известного латинского слова радиус, что в переводе на русский язык означает луч.

Радиостанция излучает волны, которые, подобно лучам света, по радиусам расходятся во все стороны или в некоторых определенных направлениях». Радиоточка не требует внешней антенны, без антенны обходится и двухпрограммный радиоприёмник.

О тех временах рассказывает анекдот, по структуре напоминающий детские анекдоты, то есть тексты, построенные не на остроумии, для которого важно точное знание, а на нелепице, для которой достаточно совпадения или похожести, в том числе и рифмы – пушок-лопушок, мырла-пупырла. Деревенская старушка впервые попала в город и впервые же увидела тут антенны, крестится, зачаровывается, приговаривая: «Вон до чего дошли, уже и на крышах людей хоронят». Кажется, и здесь требуется теперь пояснение. Антенны, в отличие от современных, самой разной конфигурации, тогда были крестообразными, а потому крыши с выставленными антеннами, иногда покосившимися, напоминали сельский погост. Чтобы это разглядеть снизу, дома тоже должны быть в четыре-пять этажей, не выше.

Но радиотехника настоятельно входила в быт. Стационарные радиоточки в домах, рупоры на столбах – к ним притерпелись, даже привыкли; радиолы, магнитолы, радиоприёмники, в том числе – на транзисторах, давали возможность самому выбирать, что и когда слушать, и слушать ли вообще. Хотя выбор был порой ограничен. Приёмники и радиолы имели диапазоны длинных, средних, ультракоротких волн, но мало в каких наличествовали диапазоны волн коротких. До войны, когда радиоприёмники являлись предметом роскоши (по отделке, стоимости и техническим параметрам в том числе), диапазон коротких волн имелся, и потому с введением военного положения радиоприёмники следовало, по распоряжению властей, сдать. Надо заметить, что на оккупированных территориях немцы издали точно такой же приказ, согласно которому изымались утаённые населением радиоприёмники. Тем, кто приказ не выполнил, грозило строгое наказание. Отсюда следует простой вывод: пропаганда может проникнуть в сознание и значительно его повредить, но состязаться с разнообразной механикой, так сказать, носителями и усилителями самой пропаганды, средствами её доставки населению, пропаганда не способна, требуется силовая поддержка государственных структур. После войны радиоприёмники с коротковолновым диапазоном опять появились в широкой продаже, но ненадолго.

Одна из ранних моделей лампового радиоприёмника «Минск»

Тем не менее, от класса радиоприёмника, да и техники вообще, зависело, что ты можешь слушать: «Летом 1953 года под моим большим давлением отец купил мне в Петровском пассаже “Днепр-3” – первый советский бытовой магнитофон, поступивший тогда в розничную продажу. На самом деле это был полупрофессиональный аппарат с тремя моторами, работавший на больших студийных бобинах, огромный и неподъемный по тяжести. Я сразу же соединил его с имевшимся у меня радиоприемником “Минск” и начал записывать с эфира джазовые программы. К моменту покупки магнитофона в СССР уже были запрещены к выпуску радиоприемники с диапазоном коротких волн меньше 25 метров, но “Минск” был приобретен еще до этого, и я имел возможность ловить станции на волнах 19, 16 и 13 метров, где глушилок почти не было, и качество записи получалось отличное. Вскоре я сориентировался в эфире, и мое внимание привлекли регулярные музыкальные передачи из Лондона, по «Би-би-си»: “Rhythm is our Business”, “Listener’s Choice” и другие. Немного позже мы открыли для себя новую, чисто джазовую программу “Голоса Америки” – “Music USA”, на английском языке, которую из-за этого по-настоящему не глушили, только иногда “подглушивали”, а с 60-х годов и совсем перестали, очевидно, не хватало мощностей».

Характер техники определял и структуру вещания, и принцип восприятия слушателей. У большинства были пока репродукторы, радиоточки, а также радиоприёмники с несколькими программами. Передачи выходили в эфир по точному графику, а само вещание было строго распланировано. Передачи шли циклично, и время трансляции, и её продолжительность определял регламент. Скажем, передача «В рабочий полдень» (подразумеваются семидесятые годы) начиналась в 12.15 и шла ровно полчаса, до 12.45. Это был концерт по заявкам радиослушателей, отдельные номера соединялись дикторским текстом, а поскольку полдень «рабочий», в субботу и воскресенье эта передача не шла. Так и следует понимать строки и в свободный часок на полчасика: полчаса − не время отдыха племянника Володечки, а длительность передачи, то