– Да ты просто ханжа! – рассмеялся он. – Никогда бы не подумал, что моя девушка будет такой ханжой. Современный общий наркоз, к твоему сведению, мягкий и безопасный. А если ты в руках хорошего хирурга… такого, как я… то реабилитационный период продлится совсем недолго.

– Хорошо, но вот, например, ты. Ты же выбрал меня, женщину с небольшой естественной грудью. Значит, все же это не такой уж обязательный фетиш, не такой уж суперволшебный талисман?

– Сейчас мы, кажется, договоримся до того, что все мужчины животные и выбирают самок по размеру вторичных половых признаков. – Романович притянул меня к себе.

– А что, разве не так? – я щелкнула его по носу.

– Так, так, ты меня опять раскусила… И вообще, солнце, не я ли тебе сто раз предлагал подарить на Новый год новую грудь? Нет, не надо на меня так смотреть. Тебе бы это пошло, я уверен!

* * *

Дожили.

Моя недобровольная родительская роль внезапно распространилась за рамки изматывающего деньгодавания.

Меня вызвали к директору, директору новой школы Челси. То есть к моей подруге Эмме. С одной стороны, визит был полуофициальным, я купила торт «Птичье молоко», бутылку массандровского муската и приготовилась к посиделкам у камина с выслушиванием последних перипетий Эмкиной жизни (да-да, в директорском кабинете был облицованный светлым камнем камин). С другой, меня немного насторожил истерический тон приглашения. Эмма не пожелала выдать ни миллиграмма информации авансом, ее тон был встревоженным и не предвещающим ничего хорошего.

Впрочем, что хорошего я могла ожидать от той, которая только портила, пачкала, сжирала, хамила и без спросу заимствовала?

– Что ты там натворила, что? – допытывалась я. – Взорвала кабинет химии? Залетела от физрука?

– Фу, какая пошлость, – скривилась сестра. – Нет, я вела себя как ангел. Старая грымза просто придирается.

Оказалось, что с физруком я почти попала в точку. За тем исключением, что никакой беременности не было, а вместо физрука маленькая дрянь совратила сорокапятилетнего учителя литературы. Об этом Эмма поведала мне с места в карьер, даже не успев разлить вино по бокалам. Причем она так нервничала и так по-совиному округляла глаза, что мне стало ее жаль. Неужели она умудряется столько лет вариться в этой каше и не привыкнуть к цинизму и акселерации современных подростков?

– Он годится ей в отцы! – шипела Эмма. – Он старше ее в три раза! Нет, даже больше, чем в три раза. Ну как это вообще возможно, как она могла?!

Скинув туфли, я взяла себе бокал и блюдце с тортом и уселась на шкуру.

– Ну, во-первых, я тебя предупреждала. Моя сестричка и не на такое способна. Во-вторых, ваш учитель литературы тоже порядочный козел. Надеюсь, ты не собираешься перекладывать всю вину на пусть испорченного и противного, но все-таки подростка?

– Да, наверное… – растерялась Эмма. – Просто у меня в голове не укладывается.

– У Челси и раньше были романы со взрослыми мужчинами. Она мне сама рассказывала. Слушай, а как ты их вообще накрыла?

Эмма присоединилась ко мне. Вблизи ее лицо выглядело уставшим. Честно говоря, я никогда ее такой не видела. Неужели так переживает из-за скандальца, который тривиален хотя бы тем, что сотни раз был обыгран в мировой литературе?

– Я давно заподозрила. Не хотела тебя расстраивать раньше времени. А наверное, надо было. Они так много времени проводили вместе. Все перемены она все время бегала к нему в класс. Что-то обсуждали, смеялись, даже не думали прятаться. По школе пополз слушок. Однажды я видела, как Челси садилась в его машину. А позавчера… – она задохнулась от возмущения, я наблюдала за этой пантомимой с удивлением. – Позавчера я решила их застукать. Я взяла у консьержа запасной ключ от кабинета литературы и, когда они в очередной раз заперлись…

– О, они даже запирались. Нормальная у вас в школе обстановочка.

– Когда они в очередной раз заперлись, я ворвалась в класс. Это было отвратительно. Она сидела на парте, задрав футболку, и смеялась. А он рассматривал ее живот.

– И все? – удивилась я.

– Эй, ты в своем уме? Он – учитель, втрое старше нее, а она показывала ему живот наедине, за запертой дверью! Черт, нервы совсем расшатаны. Не надо мне было пить вино, я на успокоительном.

– Эмка, ты что-то недоговариваешь, – прищурилась я. – Конечно, все это возмутительно, но не до такой степени, чтобы успокоительное пить.

Она так и подскочила на месте. Заметалась по кабинету, подошла к входной двери и резко распахнула ее, словно опасалась, что кто-то подслушивает. Убедившись что это всего лишь параноидальный психоз, заперла дверь, привалилась спиной к косяку, медленно осела на пол и с тяжелым вздохом закрыла глаза.

– Эм, ты меня пугаешь.

– Я – старая дура! – пафосно объявила она.

– Дожили. Что у тебя там случилось с этим учителем? – я подобралась к ней поближе и вручила ей бокал.

Эмма залпом выпила вино, потом пробормотала, что больше ни грамма алкоголя в рот не возьмет, и тут же налила полный бокал коньяку и выпила с гусарской лихостью, даже не поморщившись.

– Вот именно, что ничего не было… – наконец сказала она. – Ничего у меня с тем учителем не было. А я-то, старая идиотка.

Естественно, я сразу все поняла.

– Черт. Эмка… В голове не укладывается. Но ты же…

– Вот именно. Замужем, приличная, едрить вашу мать, порядочная женщина. Мать семейства и дипломированный педагог с хрен знает каким стажем.

Я не знала, смеяться или плакать. Впервые видела ее такой. Строгая рано повзрослевшая Эмма, добровольно вскинувшая на хрупкие плечи неподъемный мешок ответственности и гордо несущая его сквозь чужой карнавал покорно и буднично, как африканская крестьянка мешок батата. С другой стороны… Такой она мне больше нравилась. В ней появилось что-то хулиганское, ведьминское.

– Не знаю, что со мной происходит. Может быть, пресловутый кризис среднего возраста. А может быть, я его никогда и не любила, просто он стал идеальным партнером… Да, между нами была и дружба, и уважение, и все, что угодно, кроме окаянной страсти! А мне всегда хотелось с ума сойти.

– Сколько лет тебя знаю, никогда бы о тебе такое не подумала, – честно призналась я, – ты выглядела довольной, как слон.

– Ну да, – понуро согласилась она, – жизнь удалась. Я даже перестала принимать противозачаточные, но, видимо, не судьба. И вот в школе появился он. Он у нас недавно, меньше года работает. Я сама его нашла, переманила из жутко престижной закрытой школы. Прочла его диссертацию и пришла в восторг. Он у нас больше всех получает. Зато его выпускники с полпинка поступают на любой гуманитарный факультет МГУ. Вот такая репутация.

– Да плевать мне на его профессионализм! Ты давай о главном, – взмолилась я.

– А когда я его увидела, что-то перещелкнуло внутри. Он невероятно привлекательный, но даже не это главное. В нем есть что-то такое… – Ее взгляд затуманился, как у курильщицы опиума. – Я поплыла.