Сведения о расположении артиллерии противника, принесенные группой из последнего поиска, не совпали с данными воздушной разведки, и армейское начальство требовало объяснений и уточнений. Кто их проверял, твоих разведчиков, капитан? Отсиделись, небось, в каком ни будь овраге, и нарисовали данные! – сказал начальник оперативного отдела с усмешкой. Такое обвинение оскорбило Студеникина, и вечером он вернулся злой и устроил разнос разведчикам, о чем теперь искренне сожалел. Он не мог не доверять старшине Арбенову, и не сомневался в точности сведений, принесенных его группой из последнего поиска, но эти данные отличались от данных воздушной разведки, и объяснения этому факту не было.

Эта процедура дойки упрямой козы, которую он наблюдал из окна, вдруг странным образом успокоила его. Процедура дойки или процесс доения, как будет правильней, задумался капитан и решил, что, наверное, оба варианта правильны.

Прежде чем идти к начальству на доклад, надо все хорошенько обдумать. Да, надо сначала посоветоваться со старшиной Арбеновым, решил капитан, может быть, он что-то вспомнит, мог же он ошибиться, например, в определении координат.

Он одел китель и оглядел себя в старом, помутневшем зеркале и остался доволен своим видом. Ему нравилась форма нового образца, которую ввели в январе сорок третьего, потому что китель своим кроем скрадывал полноту, и погоны с четырьмя капитанскими звездочками придавали его нескладной фигуре вполне военный вид.

Подойдя к дощатому сараю на окраине деревни Лоскатухино, где расположились разведчики, Студеникин не стал заходить и, окликнув пробегавшего мимо Саватеева, велел позвать старшину, и тот, прежде чем уйти, спросил:

– Товарищ капитан, а где же тот немецкий портфель, что мы вам подарили? Не понравился?

– Понравился, не понравился, не твое дело, дорогуша! Зови старшину!

Портфель, который разведчики две недели назад принесли из поиска был хороший, солидный, просто замечательный портфель с множеством отделений. Студеникин переложил в него свои документы, но, торопясь куда-нибудь, по привычке хватал старенький, потерявший первоначальный цвет, портфель и через три дня избавился от подарка, передарив его начштаба.

Этот потертый портфель, купленный на первую учительскую зарплату в тридцать третьем году, был его талисманом. Он не любил вспоминать свою учебу в педагогическом институте, куда поступил случайно, и работа в школе не заладилась с самого начала. Дети не слушались, дисциплину наладить ему не удавалось, и каждый урок превращался в пытку. Детьми невозможно командовать, решил он, взрослые ведут себя по-другому. Он еле вытерпел год и, поразмыслив, решил пойти в армию. В армии положено соблюдать субординацию и командовать солдатами не составит труда, да и военная форма придает людям солидности. Он знал, что жена и теща называют его за глаза рохлей, и ему хотелось доказать им, что он чего-то стоит. Но командовать солдатами оказалось также сложно, как и детьми.

Портфель поначалу пылился дома на антресолях, но через год его перевели на штабную работу в Белорусский военный округ, и он без сожаления оставил жену, и с тех пор портфель всегда был при нем. Это был самый обычный портфель, и когда он поизносился, Студеникин даже хотел купить новый, но не успел – началась война. В июне сорок первого, когда прямым попаданием бомбы разнесло их машину, и они с водителем едва успели выскочить и упасть на землю, портфель с документами странным образом уцелел. Тогда капитан решил, что до тех пор, пока этот портфель цел, то и с ним ничего не случится, и жизнь подтвердила это правило. Уже осень сорок третьего, а портфель цел, хотя изрядно поистрепался, и ручка постоянно обрывается, и сам Студеникин жив и невредим. Да, и эти ребята, которых старшина Арбенов сколотил в группу в первый день войны, тоже все в живы, и, может быть, это как-то взаимосвязано.

Они с Арбеновым отошли за сарай и присели на почерневшую от времени колоду, чтобы обсудить волновавший капитана вопрос. Да, согласился со старшиной капитан, я и сам знаю, что надо отстаивать свою точку зрения, но как обосновать свои выводы? Начальству нужны факты, а где их взять? Наши сведения и данные воздушной разведки разнятся, как небо и земля. Надо уточнить сведения. Придется идти в поиск.

– Мы вернулись три дня назад, – сказал старшина, – повторный поиск ничего не даст, потому что результат будет тот же, и если они не верят нам, пусть армейская разведка перепроверит.

– Я не могу с таким предложением выходить к начальству, сказал Студеникин, меня просто расстреляют за… ну ты сам знаешь, за что.

Старшина в задумчивости потер рукой подбородок, и капитан, решив, что в поиск они все-таки пойдут – никуда не денутся, если будет приказ, спросил неожиданно:

– Как ты думаешь, Камал, процедура дойки или процесс доения, – какой вариант правильный? – увидев недоумение в глазах Арбенова, он пояснил, – понимаешь, баба эта, хозяйка, утром козу доила, ну, я и задумался…

– Оба варианта правильные! – сказал старшина, – оба варианта, товарищ капитан! Как и в нашем случае!

– Не понял, при чем тут наш случай?

– А при том, Андрей Анатольевич, что воздушная разведка проводилась на второй день после нашего возвращения, правильно? За это время немцы просто перебросили арт-батареи, сменили позиции. Вот вам и разгадка!

– Черт! – воскликнул капитан, вскакивая, – похоже, так и есть! Только не поверят нам, а меня обвинят в саботаже и невыполнении приказа.

– Если они не верят нам, то нужно добиться, чтобы еще раз провели аэрофотосъемку, – сказал Арбенов, – и только после этого идти в поиск. Только после этого сделать сравнение данных. Тогда все вопросы отпадут. Логично?

– Логично, – согласился Студеникин, – так мы и сделаем. Только как его, начальство, убедить? И почему немцы опять сменили позиции, мы не успеваем фиксировать их перемещения?

– Вы же знаете, что готовится наступление?

– Я-то знаю, и ты знаешь, а другие знать не должны! Но немцы-то откуда могут знать?

– Вся дивизия только об этом и говорит. А немецкая разведка тоже даром хлеб не ест, товарищ капитан, так что они тоже готовятся. Это козе понятно!

– Да, коза… – задумчиво сказал Студеникин, щурясь, – хорошая коза, умная! Процедура дойки, а, старшина!

– Да, Андрей Анатольевич, – вспомнил вдруг Арбенов, – как с Саватеевым решим? Может быть, отпустите на два дня? Все-таки, двести километров до дома, даже суток хватит.

– Нет, – сказал Студеникин, – перед наступлением никак не могу. Неизвестно, как начальство отреагирует на наши выводы. А вдруг прикажут перепроверить данные, а у нас людей нет, пополнение так и не дали! Давай сделаем так, я после обеда в штаб армии на доклад поеду, пусть твой Саватеев соберет посылку, заберем с собой.