Ясно же как божий день: тот явился без предупреждения и звонка, чтобы застать его врасплох, заставить нервничать и неловко чувствовать себя на глазах пациентов.

Ох, майор, майор, не со мной тебе играть в подобные игры. Мальчишка!

– Я не знаю, – растерялась его помощница.

– Хорошо, передайте ему трубку, Нелли.

Майор Дорофеев мешкал минуту, прежде чем заговорить с ним, и сделал это голосом крайне раздраженным. Оно и понятно: эффект неожиданного появления не сработал.

– Илья Иванович, день добрый. Могу я поинтересоваться, где вы в настоящий момент находитесь?

– Можете, – ухмыльнулся Степанов и закрутил головой. – Интересуйтесь.

– Так где вы?

– Там, где на нее напали. Жду участкового. Они-с обедают-с.

– Я сейчас подъеду, – пообещал Дорофеев и отключился.

Степанов нашел взглядом скамейку под деревом, подошел и сел, уставившись на заросли кустов, где умирала его бывшая пациентка Нина Кускова. Спроси его кто: зачем он здесь, ответ последовал бы не сразу. Он много раз прокручивал в голове варианты и не нашел единственно правильного.

Да, ее нелепая гибель требовала возмездия. Убийца должен быть найден и привлечен к ответственности. Но этим есть кому заниматься, разве нет? Вон майор Дорофеев какой деятельный. Сомневаться в его профессионализме пока рано.

Зачем тогда лично он здесь? Почему жаждет поговорить с участковым? Что хочет прояснить? И главное – почему?

Считает себя обманутым, обиженным, пострадавшим? Или ему просто надо что-то делать? Хоть что-то делать, чтобы не сидеть, уставившись в пустоту. Или…

Или все же он здесь, потому что его подтачивает чувство вины? Он не захотел вовремя вмешаться, и вот ее нет. Он мог бы, мог! За то время, что она посещала его, ему многое удалось узнать, проанализировать. Кое-что вызывало сомнения. И вот на этих-то самых сомнениях и надо было выстроить защиту для Нины. Особенно после того, как тот человек вернулся из мест заключения.

Степанов так глубоко погрузился в размышления, что не заметил, как возле скамьи, на которой он прятался в тени от палящего солнца, остановился майор Дорофеев.

– Зачем вы здесь, Илья Иванович? – спросил тот, присаживаясь рядом и протягивая ему руку для приветствия.

– Я уже объяснил: жду участкового, – отозвался Степанов, вяло пожимая руку в ответ и усмехаясь про себя: хороший вопрос.

– Зачем он вам? Я уже говорил с ним. Ничего он не знает.

– Он врет. Он знает много больше, чем говорит.

Илья Иванович вздохнул и потянул с плеч пиджак. Легкий лен без подкладки не спасал от жары. Подмышки светлой тенниски стали мокрыми.

– Откуда такая уверенность?

– Я тоже говорил с ним. Задавал вопросы. Видел его реакцию. Не забывайте: я психотерапевт. Могу распознать, когда человек врет, – это первое.

– А второе?

– Я говорил с жильцами, чьи окна выходят сюда, – он кивнул в сторону кустов. – Опросил собачников. Время, когда сюда подъехала машина Нины, не было очень поздним.

– Машина? Ее машина? Она сама приехала сюда?!

Дорофеев резко встал и нервно заходил перед скамейкой, поднимая пыль подошвами летних туфель.

– Вам этого не рассказали? – удивился Степанов. – Вот видите… Никто не видел, кто сидел за рулем. Но кое-кто из жильцов первого этажа заметил ее машину. Именно ее, потому что запомнил номер. Он примечательный, и цвет автомобиля тоже. Получается, Нина приехала сюда с убийцей. Почему именно сюда – не знаю. Но потом машина исчезла. А Нина…

Горло сдавило, и он еле выдавил:

– Осталась лежать в кустах с пробитой головой. Тут на нее напали или привезли уже такую, не знаю.

Дорофеев покивал, прицелился в него указательным пальцем.

– А участковый? Почему он врет, как вы считаете?

– Он скорее не врет, а не говорит всей правды.

– Но почему, почему? – возмутился майор. – Что у него за мотив? Показатели по участку уже испорчены.

– Потому что он покрывает члена своей семьи.

Степанов осторожно глянул в сторону дома. Там, в угловой квартире, жила прелюбопытная дама пожилого возраста. Одинокая и развлекающая себя по-разному: сплетнями, склоками, наблюдением за жильцами, скандинавской ходьбой и плаванием два раза в неделю, по средам и субботам. Обо всем об этом он узнал от нее лично.

– Я и не собираюсь скрывать от вас, милейший, что веду наблюдение. А как иначе? Кому еще этим заниматься? Ваське, участковому? Так он из-под Настиной юбки не вылезает…

Ну и все в таком духе. О любовниках и любовницах, о неправильно припаркованных машинах и бессовестных невоспитанных детях, о покупках, несоразмерных доходам.

Илье Ивановичу пришлось многое выслушать, пока они дошли до сути.

– У женщины, с которой живет уже много лет участковый Василий Сергеевич Хомутов, имеется сын. Отморозок, со слов милой дамы, тот еще. Тюрьма по нему уже лет десять плачет. И если бы не Хомутов, Витька давно бы уже сел.

– Это его пасынок? – уточнил Дорофеев.

– Так точно, – ухмыльнулся Степанов, подумав, что проделал колоссальную работу за майора. – И вот этого самого пасынка видели в вечер нападения на Нину – именно в том месте, где ее оставил злоумышленник. И он там что-то искал. Рылся, как сказала мне дама. А поскольку Витька ничего мимо себя не пропустит, можно предположить: из сумочки Нины он что-то украл. Чего там не оказалось, майор?

Тот думал мгновение. Пожал плечами.

– Карточки на месте, телефон тоже, ключи от квартиры, немного наличности в кошельке.

– Сколько?

– Рублей восемьсот с копейками.

– Деньги! – обрадовался Степанов, вскакивая со скамьи. – Он забрал деньги.

– Но деньги в кошельке были…

– Оставьте, майор! – перебил его Степанов с недовольной гримасой. – Я совершенно точно знаю, что Нина не выходила из дома с суммой менее пяти тысяч. Она говорила, что чувствует себя голой с пустым кошельком. Этот стервец взял, но не все, чтобы не привлекать внимания. И он совершенно точно видел, как подъехала машина к дому. Свидетельствующая дама уточнила, что Витька даже прошел за ними немного.

Дорофеев пощипал себя за ухо, уважительно глянул на доктора и произнес, разводя руками:

– Ну, Илья Иванович, респект! Что еще могу сказать!

Тот на похвалу не отреагировал, глянул на часы и скомандовал:

– Идемте, обед у участкового десять минут как закончился…

То, что этот незнакомый мужик явился по Витькину, а заодно и его душу, Василий Сергеевич понял еще утром. Приехал во двор на дорогой иномарке. Одет стильно, как охарактеризовал Витька, уставившись на дядю в окно. И добавил еще, что у дяди бабки водятся. К кому тот мог приехать в крайний подъезд, куда дядя сразу вошел, они оба не имели представления. Но дядя неожиданно через полчаса из крайнего подъезда вышел и пошел в следующий. Потом в другой. И так он обошел до обеда все три дома, стоявших дугой вокруг их просторного двора.