Сладкоречивый молодой человек работал медленно, гладил волосы Синицыной и восхищался красотой ее жениха.

— Вам несказанно повезло, — сказал он, — ваш возлюбленный очень и очень. В меру брутальный. Он даже чем-то напоминает моего любимого актера Тома Хейли. Хотя Хейли выше всяких похвал. Он, кстати, у нас в России фильм снимает. Я по своим каналам узнал, где именно, душевно настроился поехать туда, но там, как меня уверили, такая охрана! Это что-то! Муха не пролетит. Говорят, такая натура в тех местах! Настоящая барская усадьба! Елки огромные, как бао-бабы, гигантские клумбы с петуниями. И кордоны, кордоны. Полицейские кордоны я имею в виду. В это самое Заполье даже мышка не проскользнет!

Сушкова, увидев прическу, восхитилась:

— Вот это да! Совсем другое лицо!

И тут же пообещала стилисту:

— Когда разбогатею, буду к вам каждый день ходить.

— Но тогда вы очень быстро разоритесь, — предупредил парикмахер. — А вообще, можете заглянуть ко мне в салон — я подумаю над вашим новым образом. А пока запомните: чудо, которое я сегодня сотворил, не завершено. Завтра перед началом торжества аккуратно причешете подругу, но только не расческой, упаси боже, а аккуратно пальчиками, ладошками, и посыпьте все блестками. Но только, умоляю, всего в меру — и пальчиков, и блесток!

Молодой человек задумался и вздохнул:

— А лучше ничего не надо, а то загубите такую красоту. Я с утречка заскочу и лично все сделаю. У меня прямо только что родилась гениальная идея свадебного макияжа.

Варя слушала его с полным равнодушием, зато Сушкова кивала головой, как будто все сказанное относилось только к ней. Школьная подруга пыталась всем руководить. Когда привезли напитки и спиртное, пересчитала все бутылки, проверила качество доставленной рыбы, колбас и сыров; громко возмущалась, что почти весь сыр залежалый, потому что твердый и режется не как масло. Иногда она так же громко возмущалась, раздавая указания персоналу, прибывшему обеспечивать свадьбу, смеялась, разговаривая неизвестно с кем. Варя лежала на кровати в своей спальне, тяготилась видом знакомых стен, небом за окном, верхушками сосен, суетой в доме и радостью школьной подруги, пыталась заснуть, но что-то мешало и отвлекало. Что-то, находящееся не в комнате, не в доме, не за окном в тревожном пространстве, а в ней самой, в ее памяти и в желаниях. Но все же она незаметно для себя заснула, не понимая этого…

Она по-прежнему лежала на кровати, смотрела в окно, когда почувствовала, как за спиной приоткрылась дверь, и кто-то вошел в комнату. Обернулась, чтобы прогнать навязчивую школьную подругу, и увидела отца, который сидел в кресле и смотрел на нее.

— Ты уже прилетел? — спросила она.

Владимир Викторович пожал плечами, потом кивнул и произнес:

— Просто пришел поговорить. Хотел высказаться, сообщить тебе что-то очень важное, но лишь сейчас понял, что ничего такого, чего бы не знала ты, мне тоже не известно. Жизнь, как оказалось, очень коротка, и, живя здесь, мы ничего не знаем о том, что нас окружает. А то, что мы принимаем за истину, зачастую обманчиво. Люди боятся смерти, потому что это связано с болезнями и страданиями, со страхом, что после нас — темнота. А если бы все были уверены, что после смерти их ждет новый мир, еще более светлый и прекрасный, чем этот, то…

— Тогда никто бы не хотел жить в этом, — продолжила его мысль Варя.

— В этом мире нас удерживает любовь, дружба, люди, которых мы ценим и которые ценят нас. Но как-то так получилась, что я прожил свою жизнь, а настоящей дружбы у меня не было. Не было никого, кому можно полностью довериться.

— А мама, а я?

— Ты моя дочь, и я люблю тебя, а вот мама воспринимает все как должное, кроме неприятностей, разумеется. Есть Коля Михеев, был Илюша Бедриченко… Но по-настоящему родные люди — это только ты и Настя, которую я почти не знаю. Не бросай ее!

Варя поднялась с кровати, шагнула к отцу, но он уже исчез. Обернулась — и увидела себя лежащей, увидела со стороны, как постороннего человека. Очень похожая на нее девушка лежала на чужой кровати с ажурными металлическими спинками, руки были закинуты назад и привязаны к этой спинке. Длинная ночная сорочка с разбросанными по ней нарисованными ромашками…

Лежащая на кровати Варя посмотрела на Синицыну и прошептала еле слышно:

— Помоги…

Стало так страшно, что Варя проснулась. Увидела потолок, но не сразу его узнала, сбросила ноги с кровати — и увидела родные стены, посмотрела на себя — страшных ромашек не было.

Вечер и тишина. Синицына вышла в коридор, услышала тихие голоса и пошла на едва различаемые ею звуки.

— Меня так трясет, — говорила Сушкова, — так трясет, что ты даже представить не можешь! Как будто к собственной свадьбе готовлюсь. В свое время я так не волновалась. Расписались, посидели с друзьями и родителями… Муженек мой так наклюкался, что сразу уснул, наутро ничего не мог вспомнить. И почему-то злился.

— Вероятно, после брачной ночи он был уверен, что потерял любимую девушку, — ответил мужской голос.

Чей это голос, Синицына не могла вспомнить.

И тут же голос зазвучал вновь:

— Звонил Рыскин и сообщил, что приедет обязательно. Мало ли что может случиться с Варенькой. Надо не забыть дать ей таблеточек.

Это был голос Андрея. Синицына повернулась и пошла обратно. Не хотелось ничего: ни разговаривать с кем-либо, ни спать, ни лекарства, ни этой свадьбы… Хотелось одного: быть сейчас где-нибудь очень далеко отсюда, подальше от этой свадьбы и суеты. Это и самой ей показалось странным: ведь она любит Андрея, любит, но почему-то устала от этой любви и хочет немного отдохнуть.

Рыскин вопреки ожиданиям прибыл не один. Рядом с ним была высокая полная женщина в летнем шелковом платье с глубоким вырезом.

— Моя коллега Кузина, — представил ее профессор и посмотрел на спутницу, словно вспоминая, как ту зовут.

— Маргарита Ивановна, — улыбнулась женщина.

На летнем солнце сверкнул золотой зуб.

Григорий Борисович со своей спутницей появился раньше других. Стилист как раз закончил трудиться над свадебным макияжем. Осматривал Синицыну и даже попросил ее немного походить перед ним, разглядывал ее со всех сторон и прищуривался.

— Жаль, что не будет телевидения, потому что моя работа взорвет всю нашу гламурную общественность!

Варя вышла проводить его, и как раз в этот самый момент во двор въехала машина Рыскина.

Кузина принялась осматривать территорию, высказывая некоторые замечания. Ее удивило, что нигде не видно ни одной теплицы. Цветов слишком много, а это не всегда полезно, потому что некоторые виды садовых растений могут своим запахом воздействовать на психику. Рыскин, услышав это, усмехнулся:

— Вероятно, коллега права. Меня всегда удивляло, почему из всех претендентов на свою руку, выбирая между умными, красивыми, состоятельными и благородными, достойные девушки отдают предпочтение тем, кто регулярно преподносит им букеты, предварительно побрызгав на них духами.