Вилла и Мэтт сели в нашу с Туве машину, чему я была несказанно рада. Не знаю, как бы я вынесла поездку только с Авророй и Туве. Мэтт на заднем сиденье говорил без умолку, строя планы и прикидывая, как мы сможем помочь Услинне.

Прибыв во Фьонинг, я сразу погрузилась в хлопоты по размещению беженцев во дворце. Наверное, такое многолюдье будет непривычно, но мне сейчас даже на руку. Вилле я поручила выяснить, какими ресурсами мы располагаем для восстановления города, Мэтт с радостью отправился вместе с ней.

Когда все гости были устроены, я поднялась в библиотеку. Главная задача так и оставалась нерешенной, я по-прежнему не знаю, как убить Орена и победить гоблинов. Рано или поздно с витра все равно придется воевать. Кроме того, погружение в работу должно было благотворно подействовать на меня. Совсем не хотелось думать о том кошмаре, который я устроила себе в личной жизни.

Большую часть вечера я штудировала трилльские тексты – прилежно, но безуспешно. Нигде ни слова о бессмертных троллях, по крайней мере, насколько я могла понять. Я сновала от стеллажа к столу, таская книги туда-сюда, и однажды, взглянув поверх стопки, вдруг увидела у двери Финна.

Глядя на него, я испытала новый приступ угрызений совести. Хотя мы с Финном никогда по-настоящему не были вместе, да и в тех невнятных отношениях, которые у нас сложились, мы недавно поставили жирную точку, сейчас я чувствовала вину и перед ним тоже.

– Принцесса, с вами все в порядке? – Финн подошел ко мне, лицо у него было озабоченное.

– Да-да, все хорошо. – Я опустила глаза и направилась к столу. Хотелось, чтобы между нами было какое-то расстояние, и массивный деревянный стол прекрасно выполнял роль преграды.

– Вы такая бледная, – сказал Финн. – Наверное, трудная выдалась поездка.

– Да, мы все там много работали. – Я открыла книгу и уткнулась в текст. Я готова была делать что угодно, только бы не думать о Финне, не видеть его темных глаз.

– Мне об этом рассказывали. – Он уперся руками в стол прямо передо мной. – Я беседовал с Локи.

Сердце так и подпрыгнуло.

– Он что, сам завел с тобой разговор?

– Ну да. – Финн как-то странно посмотрел на меня. – С вами точно все в порядке?

– Все хорошо. И что тебе рассказал Локи?

– Он узнал одну интересную вещь про гоблинов во время вашей поездки в Услинну. Пострадали только дома, но прямого нападения на жителей не было. Все жертвы погибли под развалинами. Локи думает, что гоблины глупы и послушны, но не агрессивны. Однако завтра он все равно будет помогать мне в занятиях с искателями.

– Очень интересно, – пробормотала я.

– Может, этот Локи и не такой уж мерзавец, – признал Финн неохотно, – но вы все равно уделяете ему слишком много внимания. Вы должны подумать о своей репутации, Венди.

– Ты прав. – Во рту неожиданно пересохло. – Я подумаю.

Финн продолжал стоять, опершись о стол, словно ждал от меня еще каких-то слов. Но мне было нечего сказать. Я смотрела в книгу, слишком нервничая, чтобы взглянуть на Финна.

– Я зашел просто спросить, как прошла поездка.

– Хорошо прошла, – быстро ответила я, чуть ли не оборвав его.

Через минуту Финн ушел и я наконец смогла выдохнуть. Снова зарылась в книги, но, просматривая их одну за другой, я не находила ничего полезного. Если надо, я переверну всю библиотеку, но, может, до этого все-таки не дойдет?

Было уже довольно поздно, когда в открытую дверь постучала Вилла.

– Венди, я знаю, что ты очень занята, но тебе обязательно нужно на это посмотреть! – воскликнула она. – Весь дворец уже гудит!

– О чем ты?

– О новом рисунке Элоры! Там мы все мертвые.

Элора обладает даром предвидения, и будущее у нее изливается на холсты. Сама она считает свой дар проклятием. Она могла нарисовать какую-то сцену из будущего, один кадр наступающего события. И все.

В последнее время Элора была слишком слаба и почти не рисовала. Живопись предвидения требует слишком много энергии, но если видение важное, то оно просится быть выплеснутым, и Элора не может держать его в себе. У нее начинаются жуткие мигрени, избавиться от которых можно, только написав картину, выпустив в нее видение.

Обычно Элора старалась как можно реже показывать свои произведения, делая исключение только тогда, когда они могли быть кому-то полезны. Последнее предсказание было явно из таких.

Полотно стояло на мольберте посреди зала. Элора пожелала, чтобы его увидели лишь избранные, но Вилла была права – слух о новом видении распространился по дворцу со скоростью лесного пожара.

Гаррет стоял в дверях, отгоняя любопытных и слуг, желающих взглянуть на предсказание хотя бы одним глазком. Когда мы с Виллой вошли в военный зал, перед картиной стояли марксина Лоран, Томас, Туве и Аврора. Еще несколько придворных сидели за столом, не в силах вымолвить ни слова. Я отстранила Лоран, чтобы посмотреть, и Туве тоже отступил от мольберта. Картина была еще ужаснее, чем Вилла ее описала.

Картины Элоры всегда напоминали фотографии, настолько они реалистичны. Все прорисовано до мельчайших деталей. Сейчас я увидела парадную залу дворца; витая лестница, что вела на второй этаж, обрушилась ровно посередине. Большая люстра, которая сейчас спокойно себе там висит, на картине разлетелась мелкими осколками во все стороны. Перила лестницы охвачены огнем. Со стен исчезли золотые украшения.

И повсюду тела. Некоторых я не узнавала, но многие были выписаны со слепящей четкостью. Вилла свешивается с разбитой лестницы явно мертвая – голова вывернута под неестественным углом. Дункан лежит, усыпанный осколками хрусталя. Тут же в луже крови распластался Туве. Финн скорчился под обломками упавшей лестницы, сломанные кости торчат наружу. Локи проткнули мечом, пришпилив к стене, как жука в коллекции энтомолога.

Я лежала у чьих-то ног. Рядом валялась сплющенная корона. Я умерла уже после коронации. Умерла королевой.

Мужчина, у ног которого я лежала, стоял спиной к зрителю, но длинные темные волосы и черный бархатный жакет не оставляли сомнений – это мой отец, король Орен. Явился во дворец и устроил бойню. Погибли все. В том числе и я…

Мы все умрем.

– Когда вы это нарисовали? – спросила я, как только ко мне вернулся дар речи.

Элора сидела в кресле у окна, глядя, как снег медленно опускается на сосны. Руки бессильно лежат на коленях, кожа серая, морщинистая. Элора и так умирает, а этот рисунок, наверное, подтолкнул ее к самому краю…

– Вчера вечером, когда вы были в Услинне. Я не знала, стоит ли кому-то его показывать. Может возникнуть паника. Но Гаррет убедил меня, что вы все должны знать.

– Вдруг мы сумеем что-то изменить, – сказал Гаррет. Лицо у него было застывшее. Ведь его дочь тоже мертва на картине.