Стоит обратить внимание на одну важную деталь – на скорость работы почтовой службы, и это при том, что она была особенно перегружена во время рождественских праздников и в канун Нового года (как известно, в дореволюционной России, жившей по старому стилю, Рождество предшествовало Новому году, а не наоборот, как теперь). Так вот, открытка, отправленная 29 декабря из Лихославля, 31 декабря была проштампована в селе Михаила Архангела близ Званки. Можно полагаться, что к адресату она поступила перед самым Новым годом.

И, наконец, еще одна подробность. Внимательный читатель, наверное, обратил внимание, что изучаемое нами послание 1912 года написано почти в современной русской орфографии, хотя реформа, отменившая «лишние» буквы, была проведена только в 1918 году, после революции. В частности, она отменила твердый знак («еръ») на конце слов, оканчивавшихся на согласную. Обратите внимание – в этом письме уже нет буквы «еръ». А вот «ять» в словах «встретить», «целую» и «привет» можно увидеть.

Подобное вольное обращение с правописанием – тоже знак времени. Ведь задолго до проведенной реформы проблема новых правил русской орфографии стала одним из животрепещущих вопросов, будоражащих общественное мнение. Сторонники и противники яростно отстаивали свою правоту. На состоявшемся в Петербурге в начале 1914 года съезде учителей начальных школ было принято единодушное постановление ходатайствовать об упрощении русской грамматики. «Долой букву „ять“!» – заявили народные учителя.

О необходимости реформы, в частности, об устранении «ненужных» букв – яти, фиты, ижицы и твердого знака на конце слов, заканчивающихся на согласную, говорили многие выступавшие. Громовую речь произнес народный учитель Ульянов, заявив, что буква «ять» висит как проклятие над школой и сушит мозги учащимся. «На этом собрании мы должны подвергнуть эту букву проклятию!» – провозгласил он.

Однако чиновники в основном выступили против любых изменений. «Ожидать орфографической реформы не следует, – заявил вице-директор Департамента народного просвещения Воронцовский. – Я с уверенностью могу сказать, что если выкинуть из русской азбуки пять букв, то читать по-русски без этих букв нам, привыкшим к существующей ныне орфографии, будет очень трудно».

Вот о скольких исторических эпизодах поведала простая новогодняя открытка!..

Имя писателя и общественного деятеля Василия Васильевича Брусянина (1867–1919) сегодня известно, главным образом, историкам литературы, а в эпоху «серебряного века» оно было на слуху у читающей публики. Знаменитый в ту пору крестьянский поэт Спиридон Дрожжин называл Василия Брусянина «товарищем по оружию», а писатель Леонид Андреев на дарственной фотографии, адресованной Брусянину, подписал: «С искренней приязнью»…

Родом Василий Брусянин был из Башкирии, затем прочно обосновался в Петербурге. Судьба сложилась так, что несколько лет, очень важных в творческом отношении, Брусянин провел в деревне Нейволе под Мустамяками – ныне это поселок Горьковское в Выборгском районе Ленинградской области. Впрочем, обо всем по порядку.

Брусянин был необычайно плодовитым литератором. За тридцать лет писательской деятельности (увы, именно столько отмерила ему судьба!) из-под его пера вышло огромное множество повестей, рассказов, очерков, несколько романов, статей, рецензий, неопубликованных работ эпистолярного жанра. Большим успехом пользовался исторический роман-дилогия Брусянина «Трагедия Михайловского замка», посвященная судьбе Павла I (1914–1915 гг.). Кроме него, известность писателю принесли его сборники повестей и рассказов «Ни живые, ни мертвые» (1904 г.), «Час смертный» (1912 г.), «Корабль мертвых» (1915 г.), «Дом на костях» (1916 г.), романы «Молодежь» (1911 г.), «Темный лик» (1916 г.) и многие другие.

«Его уважали собратья-писатели, именно ему предложил стать своим секретарем Леонид Николаевич Андреев, – рассказывает внук Василия Брусянина – известный петербургский журналист, киновед, лауреат „Золотого пера-2003“ Вадим Олегович Брусянин. – Сколько помню себя, всегда жил с ощущением причастности к литературной семье. На стенах комнаты висели портреты деда с необузданной шевелюрой, написанные им акварелью пейзажи Финляндии, подаренные ему фотографии Ивана Бунина, Леонида Андреева, Александра Куприна с дружескими надписями…».

Как это всегда бывает в России, литератор – больше чем просто автор книг. Не удивительно, что в переломную историческую эпоху Брусянин активно выступал как общественный деятель. Будучи сторонником радикальных перемен, принимал участие в политической борьбе – естественно, антиправительственного характера.

Еще с конца 1890-х годов В.В. Брусянин публиковал рассказы и очерки, посвященные, в основном, современной деревне, в петербургских журналах легальных марксистов «Новое слово» и «Жизнь». В начале 1900-х годов участвовал в журнале «Звезда», выступал в «Русской газете» со статьями по рабочему и крестьянскому вопросам, о народном образовании.

Годы, наступившие после первой русской революции, стали серьезным испытанием для Василия Брусянина. Власти припомнили писателю его свободомыслие. В 1908 году Брусянина привлекли к суду по делу издававшейся им еще в 1905 году общедоступной «Московской газеты». Тогда вышло всего десять номеров этого издания: накануне вооруженного восстания в Москве его закрыли с мотивировкой «за возбуждение к учинению бунтовщического деяния и к ниспровержению существующего в России общественного строя».

Московская судебная палата приговорила Василия Брусянина к двум годам заключения в крепости. С момента подачи кассационной жалобы его взяли под арест, но через две недели освободили под залог, внесенный сестрой жены писателя. Понимая, что приговор может вступить в законную силу, Брусянин принял решение бежать за границу.

В.В. Брусянин. Фото середины 1910-х годов. Фото из архива В.О. Брусянина

В.В. Брусянин с семьей. Фото середины 1910-х годов. Фото из архива В.О. Брусянина

«Муж бесповоротно решил эмигрировать, а меня с детьми поселить где-нибудь на даче поблизости, квартиру ликвидировать и мебель поставить в склад, – вспоминала жена писателя, Мария Ивановна Брусянина. – Предполагалось, что он выпишет нас за границу, когда ему удастся устроиться». По ее признанию, впоследствии эта идея казалась ей наивной и фантастической, однако тогда она без всякой критики отнеслась к „проекту“ мужа, и семья стала готовиться к его осуществлению…

Муж решил бежать за границу через Финляндию. Разумеется, план этот мы держали от всех в тайне. И вот однажды утром мой муж, крепко поцеловав меня и детей, ушел от нас… Помню, как с балкона я смотрела ему вслед, и у меня было странное ощущение: мне казалось, что с каждым его удаляющимся шагом кто-то с такой же быстротой поднимает надо мной стеклянный колпак, защищавший меня до сих пор от непогоды, и я осталась стоять на открытом месте».