Вот, значит, о чем говорил Абрамян: злость, насмешка и презрение. Накушался он этого досыта.

– Ну, извини, – примирительно сказал Губанов, – я ведь не в курсе ваших профессиональных тонкостей, что увидел в протоколе – то и говорю. Наверное, следователь тоже был не по музыкальной части. Отец мне рассказывал, что в шестидесятые годы у многих сотрудников даже десятилетки не было за плечами, образованность оставляла желать лучшего, да и грамотность хромала. Ты не мог бы познакомить меня с кем-нибудь, кто работает в Большом театре? У тебя же наверняка есть такие связи.

– Зачем тебе Большой?

– Хочу поспрашивать про ту историю.

– Да это-то я понял, но для чего тебе лезть в театр? Я и в консерватории тебе найду тех, с кем можно поговорить. Солисты и концертмейстеры Большого преподают у нас, проводят мастер-классы, сидят в жюри конкурсов, ведут аспирантов. Слухи постоянно перетекают от нас к ним и от них к нам, мы все в одном котле варимся. И Гнесинка, и филармония, и Камерный. Короче, если в Москве когда-то у кого-то было что-то, то в «Консе» обязательно найдется человек, который об этом расскажет. Тебе нужно срочно или дело терпит?

– Терпит. У меня в феврале отпуск, я бы мог его целиком потратить на…

Он чуть было не проговорился, но вовремя остановил себя:

– На написание отчета.

– Отпуск в феврале? – ахнула Вика. – Какой кошмар! А почему не летом, как у нормальных людей? Февраль – это вообще полная помойка, погода дрянная, холодно, никуда особо не поедешь.

– Так я молодой еще, недавно работаю, – рассмеялся Юра. – Всех ведь летом не отпустишь, некому будет бандитов вылавливать, поэтому в теплое время отпуска дают самым заслуженным, а остальным – как придется.

Эрдэни пообещал разузнать, что сможет, до конца января.

– В декабре-январе пойдут отчетные концерты, зачеты, все полставочники из филармонии и театров будут у нас. Кого-нибудь обязательно найду.

Да, скоро Новый год. В оставшийся до конца года месяц начальство будет суетиться и подгонять, стоять над душой и грозить всеми карами небесными, чтобы как можно больше дел закрыть уходящим семьдесят девятым годом. Для отчетности. Потом будет новогодняя ночь и два праздничных дня, когда вся страна напьется и часть ее, причем часть значительная, начнет буянить и выяснять отношения. А еще кражи из квартир и домов, когда хозяева под салатик оливье и водочку прилипают к экранам и смотрят «Голубой огонек», хором подпевая популярным песням и не слыша посторонних звуков. Расслабиться не удастся примерно до 5 января. Зато потом наступит затишье. Нет, преступления-то все равно будут совершаться, без этого никуда, но уставшее за последний месяц года руководство ослабит вожжи и даст подчиненным дышать. Об отчетности вспомнят только ближе к концу квартала. А в феврале лейтенант Губанов уйдет в отпуск и примется копать старое дело об убийстве.

Вполне вероятно, что копание это закончится, как говорится, ничем. Но Юра будет хотя бы уверен, что этот путь он прошел до конца. И начнет копать в другом месте. Слава богу, в этом предприятии у него нет начальников, которые станут требовать очередную «палку» для статистики. И сроки ему никто не устанавливал. Можно работать вдумчиво и не спеша.

– Эрик, можешь объяснить про концертмейстеров? – спросил он.

– Легко! – с удовольствием откликнулся музыкант.

Но уже через десять минут стало понятно, что ничего не понятно.

– Был бы у тебя инструмент, я бы показал, – огорченно покачал головой Эрдэни. – А знаешь, давай я просто проведу тебя на какой-нибудь зачет к вокалистам. Если захочешь, рядом посижу, объясню на живых примерах. Когда сам услышишь хотя бы два-три раза, тогда легче пойдет.

– У меня работа… День ненормированный…

– Ну, тогда просто на любое занятие. У нас же народ занимается с утра до вечера. Как узнаешь, что сможешь освободиться, – звони, договоримся.

– Не хочется тебя напрягать.

– Да брось! Я ведь тоже в «Консе» целыми днями торчу, у меня специальность такая, что дома не позанимаешься, да и инструмента нет.

А мысль выглядела привлекательной. В обычный день ничего, конечно, не спланируешь, но вот если как сегодня, после дежурства…

На следующий день лейтенант Губанов зашел к начальнику поговорить насчет графика дежурств. Мол, время предновогоднее, семейным сотрудникам нужно готовиться к празднику, подарки искать, елки покупать, продуктами затариваться, ну и вообще… А он, Губанов, не женат, так что ему не в тягость отдежурить лишний раз. Тем более надо опыта набираться, а суточное дежурство – самая благодатная почва, потому как случается все подряд, и на все приходится выезжать и реагировать, так что удается познать самые разные стороны и криминальной жизни, и оперативной работы.

– Мог бы и не просить, – пробурчал начальник. – Тебя как самого молодого и так на Новый год поставили в график.

Он обернулся, открыл сейф, достал листок бумаги, пробежал глазами.

– Вот, до конца декабря ты дежуришь каждую неделю, а на январь будем составлять попозже.

– Можно мне в январе тоже почаще? Я готов.

Начальник укоризненно покачал головой:

– Ты кого хочешь обмануть, Губанов? Меня? Скажи уж сразу, мол, так и так, нужно свободное время, хочу побольше «отсыпных». Чего ты благородного-то из себя строишь? Небось девицу завел? Так ты имей в виду: то, что сутки заканчиваются, не означает, что ты можешь идти домой. Пока я лично не разрешу – никуда не уйдешь, понял?

– Понял.

Глаза долу, плечи опустить. Хорошо бы еще покраснеть, было бы уместно, но этого Юра Губанов не умел. Пока.

– Ладно, иди, свободен. До Нового года будешь пахать как все, без всяких отгулов. А там посмотрим.

Ну, хоть так…

Октябрь 2021 года

Петр Кравченко

Светлана отсутствовала дольше обещанных двух часов, но Петр этого не заметил: старый полковник-отставник с таким удовольствием рассказывал о своем сыне, что невозможно было не увлечься повествованием. Время летело, и, когда послышался звук отпираемого замка, Петр, взглянув на часы, даже удивился.

– Я пришла! – донесся голос из прихожей. – Сейчас будем обедать.

Племянница Николая Андреевича появилась со свежей повязкой на ладони.

– Это еще что? – грозно вопросил Губанов.

Светлана отмахнулась:

– А, ерунда, не заметила осколок. Опять эти малолетки свои поминки праздновали.

Заметив недоуменное выражение лица журналиста, она пояснила:

– Ездила на кладбище, нужно было убраться, ведь все, что я весной посадила, уже отцвело, вид неопрятный. А там рядышком какой-то юный хулиган похоронен, так его дружки то и дело собираются около могилы, типа поминают, и почему-то непременно им надо перебить все бутылки, которые они с собой приносят. Осколки оказываются на всех соседних захоронениях. Обычно