— хватает ложку и зачерпывает большую порцию мороженого. — Хоть какая-то радость на сегодня.

Довольно улыбается, облизывая ложку.

Я тоже зачерпываю немного, не переставая наблюдать за Машей.

— Слушай, вопрос можно?

— Какой?

— У тебя шрамы на спине. Я видел, когда повязку накладывал. Откуда они?

— Операцию в детстве делали на позвоночник, — пожимает плечами Маша.

— Что за операция?

— Обычная.

— Маша!

— Мы с сестрой в аварию попали, — выдавливает нехотя. — И до шести лет я была прикована к инвалидной коляске. Потом мне сделали сложную операцию на позвоночник. Ещё несколько лет реабилитации после, прежде чем я стала снова ходить. Наверное, я поэтому вся такая иперактивная. Ну, знаете, на месте не сидится, — вертит ложкой. — Я как бы восполняю утраченные активные годы детства.

— Перевосполняешь я бы сказал. Косяки по углам собираешь. Даже там, где нет углов.

— Не начинайте! — она снова тянется к мороженому и зачерпывает ещё.

— Девочкам смотри не скажи, что мы тут мороженое жрали.

— Я — могила, — Маша проводит пальцами у рта, как бы закрывая его на замок.

— В твоём исполнении фразочки про могилу даже как-то страшно звучат.

— А вам лишь бы поржать. — Ну, это святое.

Мой взгляд падает на мягкую игрушку медведя, которая лежит на Машиной подушке.

— Ты что, с игрушкой до сих пор спишь? У меня Тася тоже зайца в кровать тащит.. Ну ё-моё. Марья Алексевна, ты бы хоть предупредила, что настолько маленькая ещё. Я же тебя как взрослую веником в бане жарил.

— Очень смешно, — Маша закатывает глаза и тянется к медведю. — Это, между прочим, мой талисман. Мне его Кирилл перед операцией подарил.

— В смысле, Кирилл подарил? — я вскидываю бровь. — А он что на твоей операции в шесть лет присутствовал?

Девчонка упирает в меня взгляд и слегка сощуривается.

— Дааа… Мы с моим Кириллом вообще целую вечность знакомы, можно сказать… Он один самых важных людей в моей жизни…

— Вот как, — невольно хмурю брови.

Млять. Да этот Кирилл ещё и больной какой-то. Он, получается, её ещё маленькую знал. Она у него на глазах росла, а теперь он с ней спит? Шарахнутый, твою мать, на всю голову!

Мороженого остаётся чуть-чуть на дне. Я зачерпываю последнюю порцию и съедаю.

— Эй! Это моё было!

— Жопа слипнется, — подмигиваю возмущённой девчонке и забираю у неё из рук ложку. — А она и так у тебя травмированная. Не хватало, чтобы её потом ещё и разлеплять пришлось.

— Ха-ха-ха. Всё шутки шутите!

— Как боль? Утихла?

Девчонка на миг задумывается, затем кивает.

— Вот и отлично. Обезболивающие подействовали, значит. Тогда давай спать. Время уже поздно. Отдыхай, Маш.

Выключаю свет и выхожу из комнаты. Жду несколько секунд, затем снова открываю дверь и шепчу.

— Маш?

— А?

— Не слиплась?

— Что?

— Ну, задница? Проверь на всякий случай.

— Боже, да идите вы уже отсюда! Ненормальный! — шипит девчонка.

Я откровенно ржу и снова закрываю дверь.

Глава 16

Маша

— Девочки, взяли монетки? — кричит Бурый.

На лестнице тут же слышится топот, а через мгновение в гостиной появляются Вася с Тасей. В руках у них пластиковые банки с кучей монеток внутри.

— Взяли, пап.

— Зачем это? — недоумённо смотрю на Мишу, застёгивая куртку по самое горло.

— На ярмарках, Маш, принято расплачиваться монетками. Как на рынках в старые добрые времена. Такая традиция, — хмыкает Бурый и в который раз взбивает в руках подушку.

— А подушка зачем?

— А это, чтобы твоей пострадавшей заднице было комфортнее ехать в машине, — улыбается мужчина и открывает входную дверь. — Ну что, готовы? На выход!

Стоило Бурому упомянуть мою задницу, как я тут же чувствую неприятное пощипывание в штанах и невольно тянусь рукой к обожжённому месту. Уже несколько дней прошло с того судьбоносного банного дня, когда я попой в котёл села. Боль стихла, но окончательно ожог ещё не прошёл, а мазь с повязкой закончились. Вот и едем в аптеку, а после на ярмарку.

Бурый говорит, что каждые вторые выходные в их посёлке проходит ярмарка, и они с девочками всегда стараются туда попасть.

Честно говоря, никогда не была на ярмарках. У нас в Зеленогорске почему-то подобные мероприятия не проводят. На самом деле, мне очень любопытно посмотреть, как это бывает.

— Девочки назад и пристёгиваемся. Вася, помоги Тасе, — командует Бурый, затем поворачивается ко мне. — Марья Алексевна, одно мгновение.

Он открывает дверь, укладывает подушку на сиденье и похлопывает по ней ладонью.

— Вуаля! Даже гайцы не остановят, подумав, что я ребёнка на переднем сиденье, да ещё и без кресла везу.

— Очень смешно, — фыркаю я, зыркнув на ржущего Бурого, после чего усаживаюсь в салон.

Да, действительно, на подушке сидеть мягко, и я практически не испытываю болезненных ощущений.

— Ну, погнали, — заводит мотор Миша и выезжает со двора.

Аптека оказывается по пути на ярмарку, так что сначала он покупает депантенол и повязку, кидает в бардачок, после чего мы продолжаем путь.

— В этот лаз мы купим сахалного петушка? — хнычет Тася. — В тот лаз мы не успели, и их все лазоблали!

— Ужас. Какая ярмарка без петушка, — киваю я в поддержку Тасе.

— Что ты знаешь о ярмарках, городская фифа? — хмыкает Бурый, затормозив на светофоре.

Спустя примерно минут десять, он тормозит машину возле ворот сооружения очень напоминающего деревянный рынок. Выглядит на самом деле впечатляюще. Всё украшено гирляндами из разноцветных флажков. Ларьки пестрят всевозможными вкусностями, а торговцы выглядят не совсем обычно — на женщинах разноцветные платки и юбки в пол. А на мужчинах шапки-ушанки и валенки до колен.

Мы выбираемся из машины и направляемся в сторону рыночка.

Помимо ларьков внутри сооружения есть каток, горка-ледянка и ещё что-то вроде арены, где сейчас бьются мешками мужчины с завязанными глазами. Их семьи весело смеются на трибунах.

— Как тут здорово, — выдыхаю изо рта пар.

— А на Масленицу здесь такое шоу. Тебе бы понравилось точно, — довольно произносит Миша.

Я же сглатываю вязкую слюну, осознавая, что вряд ли пробуду тут до Масленицы.

— Пап, а можно с голки скатиться?

— А можно на каток?

— Петушка всё-таки можно