Коллежский советник легко взбежал на крыльцозахаровского флигеля, потянул дверь. Не подалась – заперта на ключ.

Лялин покачал головой – обстоятельный человекдоктор Захаров, аккуратный. Даже при поспешном бегстве не забыл дверь запереть.Этакий глупых следов и зацепок не оставит.

Фандорин, не оборачиваясь, щелкнул пальцами, истарший агент понял без слов. Достал из кармана набор отмычек, минутку повертелтуда-сюда нужной длины крючочком, дверь и открылась.

Начальство стремительно прошло по комнатам,бросая на ходу короткие распоряжения, причем обычное легкое заикание куда-топодевалось, будто никогда его и не бывало:

– Проверить одежду в платяном шкапу.Переписать. Восстановить, чего не хватает… Все медицинские инструменты, вособенности хирургические туда, на стол… В коридоре был половик – вонпрямоугольное пятно на полу. Куда подевался? Найти!… Это что, кабинет? Всебумаги собрать. Обращать сугубое внимание на клочки и обрывки.

Лялин огляделся по сторонам и никаких обрывковне заметил. В кабинете наблюдался совершеннейший порядок. Агент снова подивилсякрепости нервов беглого доктора. Как чистенько все прибрал, будто готовилсягостей принимать. Какие уж тут клочки.

Но в это время коллежский советник нагнулся иподнял из-под стула мятый кусочек бумаги. Разгладил, прочел, сунул Лялину.

– Приобщить.

На бумажке всего два слова:

более молчать

– Приступайте к обыску, – приказалФандорин и вышел на улицу.

Минут через пять, распределив между агентамисектора досмотра, Лялин выглянул в окно и увидел, что коллежский советник и легаваяМуся ползают по кустам. Ветки там были обломаны, земля утоптана. Надо полагать,именно здесь покойный Тюльпанов схватился с преступником. Лялин вздохнул,перекрестился и приступил к простукиванию стен в спальне.

Обыск дал мало интересного.

Стопку писем на английском языке – видно, отзахаровских родственников – Фандорин наскоро просмотрел, но читать не стал,обращал внимание только на числа. Что-то записал в блокнот, но вслух ничего несказал.

Отличился агент Сысуев, нашел в кабинете поддиваном еще один клочок, побольше первого, но с надписью еще менеевразумительной:

бражения корпоративной чести и сочувствие кстарому тов

Эта невнятица коллежского советника почему-тоочень заинтересовала. С вниманием отнесся он и к револьверу системы «кольт»,обнаруженному в ящике письменного стола. Револьвер был заряжен, причем совсемнедавно – на барабане и рукоятке просматривались следы свежей смазки. Что жЗахаров его с собой-то не взял, удивился Лялин. Забыл, что ли? Или нарочнооставил? А почему?

Муся опозорилась. Поначалу, невзирая наслякоть, довольно прытко ринулась по запаху, но здесь из-за ограды вылетелздоровенный лохматый кобелина и залаял так свирепо, что Муся присела на задниелапы, попятилась назад и стронуть ее с места после этого оказалось невозможно.Кобеля сторож обратно на цепь посадил, но из Муси уже весь кураж ушел. Нюхастыесобаки нервные, у них все на настроении.

– Кто из них кто? – спросилФандорин, показывая в окно на служителей.

Лялин стал докладывать:

– Толстый в фуражке – смотритель. Живетза пределами кладбища, к работе полицейского морга касательства не имеет. Вчераушел в половине шестого, а пришел утром, за четверть часа до вашего прибытия.Длинный, чахоточный – ассистент Захарова, фамилия его Грумов. Тоже недавноприбыл из дома. С опущенной головой – сторож. Остальные двое – рабочие. Могилыроют, ограду чинят, мусор выносят и прочее. Сторож и рабочие живут здесь же,при кладбище и могли что-то слышать. Но подробного допроса мы не производили,не было велено.

Со служителями коллежский советник беседовалсам.

Вызвал в дом, первым делом показал «кольт»:

– Узнаете?

Ассистент Грумов и сторож Пахоменко показали(Лялин карандашом записывал в протоколе), что револьвер им знаком – видели егоили точно такой же у доктора. А могильщик Кульков добавил, что вблизи«левольверта» не видал, но зато в прошлый месяц ходил смотреть, как «дохтур»палит по грачам, и очень у него исправно выходило: как ни стрельнет, так отграчей только перья летят.

Минувшей ночью три выстрела, произведенныхгубернским секретарем Тюльпановым, слышали сторож Пахоменко и рабочий Хрюкин.Кульков спал пьяный и от шума не проснулся.

Слышавшие стрельбу сказали, что выходитьнаружу забоялись – мало ли кто шалит по ночному времени, да и криков о помощивроде не слыхать было. Вскоре после этого Хрюкин снова уснул, а Пахоменкободрствовал. По его словам, вскорости после пальбы громко хлопнула дверь икто-то быстро прошел к воротам.

– Что, прислушивались? – спросилсторожа Фандорин.

– А як же, – ответил тот. – Палилиж. Да и погано я сплю по ночам. Думы разные в голову лезут. До самого светочкавсе ворочался. Кажите, пан генерал, неужто хлопчик тый молоденький и вправдупреставился? Такой востроглазенький був, и к простым людынам ласков.

Про коллежского советника было известно, что снижестоящими он всегда вежлив и мягок, однако нынче Лялин его прямо не узнавал.На трогательные слова сторожа чиновник ничего не ответил, да и к ночным думамПахоменки ни малейшего интереса не проявил. Резко отвернулся, бросил свидетелямчерез плечо:

– Идите. С кладбища никому не отлучаться.Можете понадобиться. А вы, Грумов, извольте остаться.

Ну и ну, словно подменили человека.

Испуганно захлопавшего глазами ассистентаФандорин спросил:

– Чем занимался Захаров вчера вечером? Ипоподробнее.

Грумов виновато развел руками:

– Не могу знать. Егор Виллемович вчерабыли очень не в духе, все ругались, а после обеда велели мне домой уходить. Я иушел. Даже не попрощались – он в кабинете у себя заперся.

– «После обеда» это в котором часу?

– В четвертом-с.

– «В четвертом-с», – повторилколлежский советник, почему-то покачал головой и, повидимости, утратил кчахоточному ассистенту всякий интерес. – Идите.

Лялин подошел к коллежскому советнику,деликатно покашлял.

– Я тут словесный портрет Захарованабросал. Не угодно ли посмотреть?

Даже не глянул подмененный Фандорин напревосходно выполненное описание, отмахнулся. Довольно обидно было наблюдатьтакое неуважение к служебному рвению.