– Упаси Бог, Тюльпанов, какие фантазии, –пожал плечами Эраст Петрович. – Матюшкина и в самом деле была нерадивойгорничной. На к-крышке секретера слой пыли, а на нем – следы множественныхточечных прикосновений подушечками пальцев. Я проверил отпечатки. Они несколькосмазаны, но это во всяком случае не пальцы Ижицына… Подробности потрошения яопускаю. Результат этой п-процедуры вы видели.

Анисий, передернувшись, кивнул.

– Еще раз обращаю ваше внимание на то,что при осуществлении … препарирования Потрошитель каким-то образом обошелсябез света. Очевидно, он обладает редкостным даром отлично видеть в темноте.Уходил преступник не спеша: помыл руки у рукомойника, стер тряпкой следыг-грязных ног в комнатах и прихожей, причем весьма тщательно. В общем, неторопился. Самое обидное то, что, судя по всему, мы с вами явились наВоздвиженку через каких-нибудь четверть часа после отбытия убийцы… –Коллежский советник досадливо покачал головой. – Таковы факты. Теперьвопросы и выводы. Начну с вопросов. Почему горничная открыла ночному гостю дверь?Этого мы не знаем, но ответов возможно несколько. Знакомый человек? Еслизнакомый, то чей – горничной или хозяина? Ответа у нас нет. Возможно,позвонивший просто сказал, что принес срочную депешу. По роду службы Ижицыннаверняка получал телеграммы и бумаги в любое время суток, так что горничнуюэто не удивило бы. Далее. Почему ее труп не тронут? Еще того интересней –почему убит мужчина, впервые за все время?

– Не впервые, – вставилАнисий. – Помните, во рву на Божедомке тоже был мужской труп.

Казалось бы, весьма дельное и уместноезамечание, но шеф лишь кивнул: «да-да», не отдав должного тюльпановскойпамятливости.

– А т-теперь выводы. Горничная убита вне«идеи». Убита просто потому, что нужно было избавиться от свидетеля. Итак,отход от «идеи» и убийство мужчины, да не просто мужчины, а чиновника, идущегопо следу Потрошителя. Чиновника активного, жесткого, ни перед чем неостанавливающегося. Это опасный поворот в карьере Джека. Он теперь не простоманьяк, пришедший в умопомешательство из-за какой-то б-болезненной фантазии.Теперь он готов убивать и по новым, прежде чуждым ему соображениям – то ли изстраха перед разоблачением, то ли из-за уверенности в собственнойб-безнаказанности.

– Хоро-ошие дела, – подал голосВедищев. – Этому душегубу теперь гулящих мало станет. Таких дел натворит!А у вас, господа поимщики, я гляжу, и зацепки-то никакой нет. Видно, съезжатьнам с Владим Андреичем отсюдова. Леший бы с ней, со службой государевой,отлично бы и на покое пожили, да не сдюжит Владим Андреич покоя. Без дела враз скукожится,зачахнет. Вот беда-то, вот беда…

Старик шмыгнул носом, вытер большущим розовымплатком слезу.

– Вы, Фрол Григорьевич, пришли, таксидите тихо, не мешайте, – строго сказал Анисий, никогда прежде непозволявший себе такого тона в разговоре с Ведищевым. Но шеф с выводами еще незакончил, наоборот, только-только к самому важному подбирается – а тут этотвстревает.

– Однако в то же время отход от «идеи» –симптом обнадеживающий, – немедленно подтвердил догадку помощникаФандорин. – Свидетельство того, что мы подобрались к преступнику совсемб-близко. Теперь совершенно очевидно, что это человек, осведомленный о ходерасследования. Более того, этот человек несомненно присутствовал при ижицынском«эксперименте». Это было первое активное действие следователя, и возмездиепоследовало незамедлительно. Что сие означает? То, что Ижицын каким-то емусамому неведомым образом раздражил или напугал Потрошителя. Либо же воспалилего патологическое воображение.

Словно в подтверждение этого тезиса ЭрастПетрович три раза подряд щелкнул четками.

– Кто же он? Трое подозреваемых совчерашнего дня находятся под наблюдением, но наблюдение не есть заключение подстражу. Надо проверить, не мог ли кто-то из них минувшей ночью незаметноускользнуть от ока агентов. Д-далее. Нужно персонально заняться всеми, ктовчера присутствовал при «следственном эксперименте». Сколько человек было вморге?

Анисий стал вспоминать:

– Ну сколько… Я, Ижицын, Захаров сассистентом, Стенич, Несвицкая, этот, как его, Бурылин, потом городовые,жандармы и кладбищенские. Пожалуй, с дюжину наберется или чуть больше, есливсех считать.

– Всех считать, непременно всех, –распорядился шеф. – Садитесь и пишите список. Имена. Ваши впечатления окаждом. Психологический портрет. Поведение во время «эксперимента». Мельчайшиедетали.

– Эраст Петрович, да я всех по именам незнаю.

– Так узнайте. Составьте мне полныйсписок, наш Потрошитель будет в нем. Вот ваша задача на сегодня, ею изаймитесь. А я тем временем проверю, не мог ли кто из нашей т-троицыосуществить ночью тайную вылазку…

* * *

Хорошо работается, когда получен ясный,определенный приказ, когда задание по силам, а его важность очевидна инесомненна.

Из резиденции прокатился Тюльпанов на резвыхгубернаторских лошадях до Жандармского управления. Побеседовал с капитаномЗайцевым, командиром патрульно-разъездной роты про двух прикомандированныхжандармов: мол, не замечалось ли странностей в характере, да про семьи, да провредные привычки. Зайцев встревожился было, но Анисий успокоил. Сказал, больносекретное и ответственное расследование – особый глаз нужен.

Потом съездил на Божедомку. Зашел к Захаровупоздороваться. Только лучше бы не заходил – бирюк проворчал что-тонеприветливое, да уткнулся в бумаги. Грумова на месте не было.

Наведался Анисий к сторожу, выведать промогильщиков. Ничего хохлу объяснять не стал, да тот и не лез с вопросами –простой человек, а с понятием, с деликатностью.

Сходил к могильщикам и сам: якобы дать порублю в поощрение за помощь следствию. Составил об обоих собственное суждение.Ну, вот и всё. Пора домой – писать список для шефа.

Заканчивал пространный документ, когда ужестемнело. Перечитал, мысленно представляя каждого и прикидывая – годится вманьяки или нет.

Жандармский вахмистр Синюхин: служака,каменное лицо, глаза оловянные – черт его знает, что у него в душе.

Линьков. По виду – мухи не обидит, но ужбольно странен в виде городового. Болезненная мечтательность, уязвленноесамолюбие, подавляемая чувственность – все может быть.

Нехорош могильщик Тихон Кульков, с испитымлицом и щербатой пастью. Ну и рожа у этого Кулькова – только встреть такого вбезлюдном месте, зарежет и не мигнет.

Стоп! Зарезать-то он зарежет, но где ж егокорявым лапищам со скальпелем справиться?

Анисий еще раз взглянул на список, ахнул. Налбу выступила испарина, в горле пересохло. Ах, слепота!