Маленький Штурман отошел к штурвалу.

Собака, простукав лапами по трапу, протащила худой загривок под распахнутой дверью рубки и унесла свою ношу на корму. Старший Брат повернулся жёлтым солнечным боком, за переборкой послышался кашель, и Маленький Штурман вспомнил, что у Капитана после каждой неудачной промысловой ночи глаза желтеют и становятся похожими на собачьи…

Другое судно встретили после полудня.

Легли в дрейф, машина замолчала. Засуетились на палубе люди, кричали что-то, узнавая друзей. На шлюпке, роняя с вёсел быстрые капли, к Боцману прибыли гости.

Перегнувшись через борт, он бережно принял кожаный портфель, подал каждому руку. Собака бегала среди чужих, удивлялась, нюхала мешки, наваленные на крышке трюма. Повар вытащил из припасов холодный кусок мяса и стал рубить его на деревянной лючине. Собака терпеливо замечала отскакивающие кусочки костей, а когда повар отставлял топор, она жадно хватала жгучие пластинки мяса и слизывала розовую кровь с досок палубы.

Вскоре, словно повинуясь близкому металлическому голосу с другого судна, вышли из каюты Боцман и его друзья. Один из гостей вдруг что-то вспомнил, задумчиво и серьёзно попросил об этом Боцмана. Тот с готовностью перестал смеяться, пошёл на корму, в душную темноту своей кладовки. Засунув в мешок несколько старых резиновых курток, он собрался уходить, но резкий запах напомнил, что давно уже надо было рассердиться. Утром Боцман обнаружил в кладовой щенят, которых собака перетащила туда из сетевого трюма. Он нахмурился, потом махнул рукой и, с довольной сытостью хмыкнув, сунул одного щенка в мешок.

Нетрезвые гости уже дремали в привязанной у борта шлюпке, другое судно шумело, подходя поближе. Боцман подождал, помахал рукой чужим матросам, которые помогали его друзьям возвращаться, и ушёл в каюту.

На другом судне выгрузили фильмы, ящики с макаронами, а мешок со старыми тряпками подняли лебёдкой на палубу вместе со шлюпкой; все спешили посмотреть до аврала новый фильм, никто не обратил внимания на мокрый грязный мешок, смятый килем шлюпки…

Маленький Штурман записал в блокноте: «Я сегодня ударил собаку, унылую тварь с большими глазами. Она виновато улыбалась, прижимала уши и скулила…»

Подумал ещё немного, щёлкнул светом в изголовье и уснул.

Собака плакала тихо, стараясь спрятать звуки своего горя в мерный рокот воды, бурлящей за кормой. Где-то совсем рядом устало и напряженно спали люди. Собака отводила глаза от сверкающей полосы, которую протянула к ней по океану половинка Луны. Она изредка вздрагивала и настораживала уши, когда светлую дорожку пересекал неслышный далёкий силуэт встречного судна. И снова опускала голову на вытянутые лапы…

Тучи появились внезапно. Поднявшись повыше, они стали поочередно прикрывать Луну, выделяя в наступавшей темноте яркие дырочки звёзд. Собака вздохнула и подошла к двери кладовки, одного за другим вынесла из жаркой черноты щенков, хотела положить их на палубу, но, ощутив лапами воду у переборки, полезла на высоко уложенный невод. Поднявшийся ветерок закрывал глаза щенят и прогонял по мягкой шерстке полоски дрожи. Собака перенесла детей пониже, в корму, устроила их в ямке между жгутами невода. Легла рядом.

Судно кренилось, резко поворачивая то в одну, то в другую сторону; несколько раз, татакнув, замирал и оживал двигатель. Чёрные в чёрной темноте ночи проносились уже совсем близкие тени других судов. Звёздочки бортовых огней летали по небу, неожиданно меняя направление.

Один щенок завозился, захныкал, потянулся к соска́м. Разбудил другого. Собака успокоила их, лизнув в сонные глаза, подтолкнула носом поближе друг к другу и спустилась на палубу. Напилась воды, понюхала пустую миску, отодвинула её и ничего не нашла. Из рубки доносились звонкие, как рвущийся капроновый фал, сигналы поисковых приборов, негромко переговаривались Капитан и Старый Штурман.

Собака понюхала около лебёдки сухую кость, оставила её на месте. В конце коридора кто-то кряхтел и брызгал водой. Собака подошла к приоткрытой двери, внимательно наблюдая за Седым Механиком. На столе, на развернутой газете, лежали куски жареной рыбы, собака переступила лапами и слегка наклонила голову, не отводя взгляда от еды. Седой Механик закончил умываться, взял полотенце и увидел собачьи глаза, в которых яркие точки света подернулись маслянистой пленкой голодного желания. Он положил на лист бумаги около умывальника два куска рыбы, собака вошла в каюту, чуть скользя по непривычному линолеуму. Опустив голову в широко расставленные лапы, начала быстро есть.

Мёртвый железный голос аврала ударил в её дрожащие уши.

Седой Механик что-то крикнул и, схватив воняющий непросохшим потом комбинезон, выскочил в коридор. Собака покружилась по каюте, пыталась позвать пробегающих мимо людей. И вспомнила…

Бешеный вой прорвался в опустевший коридор.

Когда на крутом повороте ей удалось ударить лапами по дверной ручке и выскочить на палубу, клацнув челюстью по ступеньке трапа, невод уже уходил в темноту. Свинцово журчали по кромке борта груза, с шипением падала и убегала за корму дель, писк ударяющихся друг о друга пенопластовых поплавков заглушал крики матросов.

Вонючий дым стоял над неводной площадкой, куски старой, успевшей сгнить в сетях рыбы вылетали за борт. Судно задрожало и остановилось. Последний лоскут невода потянул за собой в темноту толстый канат. Сначала выстрелы из ракетниц выколотили на палубу зыбкий свет, потом вспыхнули в невидимой высоте мачты мощные прожектора. Пустая неводная площадка жирно блестела мокрыми досками.

На кромке, вытянувшись в чёрное небо, застыла собака…

Маленький Штурман знал, где искать её.

Уже много ночей подряд, неслышно пробравшись на корму, он слышал на груде наваленного невода шорохи. Луна, если ей удавалось вырваться из-за туч, помогала скрюченной собачьей тени ковыряться в мокрых сетях, сопение прерывалось хрипом, жалкой попыткой взвыть.

Маленький Штурман позвал собаку. Шорох затих. Он влез на невод и наощупь нашел дрожащее мокрое тело. На руках отнёс собаку к борту, где молчаливо качалась шлюпка, Старый Штурман помог ему спуститься по трапу. Собака покорно улеглась в плескавшуюся по острым ребрам днища воду. Маленький Штурман оттолкнулся от скользкого борта в сторону огней соседнего судна, собака не смотрела на человека – Маленький Штурман грёб, стараясь не видеть мутные глаза собаки. Выступила из темноты колыхающаяся цепочка поплавков распущенного невода и с чужого судна донеслась музыка.

Маленький Штурман украдкой осмотрелся, но снова опустить весла в воду не успел – слепящий луч сигнального прожектора и молодой, с акцентом, голос остановили его. Маленький Штурман растерянно начал объяснять что-то про неисправности связи. Машинально поглаживая собаку, он успокоился и, закончив врать, попрощался уверенно и красиво.

Старый Штурман выругался грубыми словами, когда увидел в возвратившейся шлюпке собаку…

Спустя несколько дней неводная площадка опустела. Собака украдкой смотрела на толстый, передавленный тросами жгут ненужного уже невода, который переползал на другое судно. Площадка к вечеру просохла, и собака ходила по ней, нюхая доски и оставляя на ржавом железе лёгкие клочья шерсти. Разные звуки входили в опущенные дрожащие уши, но ни один из них не заставил её поднять голову, в побелевших глазах отражалось всё, кроме людей. Маленький Штурман приносил ей еду, но собака медленно уходила, не позволяя приближаться.