и Тимуровым "нельзя" пролегла тонкая граница белого порошка. Непреодолимая черта. Адский рубеж, впрочем, Лара называла героин "райским" порошком, выходит, и рубеж тоже райский. Салаватов упрямо втолковывал "ты должна завязать", а она слышала лишь одно слово — "должна", и взрывалась в праведном негодовании, утверждая, будто никому ничего не должна, а, если и должна, то уж точно не Тимуру. Тогда он попробовал шантажировать, угрожая, что разорвет отношения, но, оказалась, на отношения Ларе плевать было, разрыва она не боялась. Она вообще ничего не боялась. Салаватов говорил о смерти, он в ответ предлагала разделить смерть на двоих, во имя любви, во имя вечности. Лара не желала понимать, что ему такая вечность не нужна, ему хватает и реальной жизни, ей же требовался свой собственный мир и собственные крылья из белого порошка.

— Не молчи, а то мне спать хочется.

— Иди и спи.

Ника лишь фыркнула, еще чего, жди больше, так она и уйдет, оставив Тимура наедине с воспоминаниями, это ведь и ее воспоминания тоже.

— Ты говоришь, что не убивал… — Доминика погладила темную поверхность столешницы, скатывая хлебные крошки в одну кучу. — Но тогда кто?

— Хороший вопрос. А, главное, какой неожиданный. — Пробубнила Сущность.

— Не ерничай, — приказал ей Тимур. — И вообще помолчи пока.

Сущность, пробурчав нечто относительно особенностей Салаватовского интеллекта, послушно заткнулась. Вот и умница, а вопрос действительно хороший, такой хороший, что Тимур за шесть лет до ответа не додумался.

— Кто тогда? — Не сдавалась Ника. — У нее не было врагов, кроме… — Доминика, сообразив, что чуть не ляпнула откровенную ложь, пристыжено замолчала.

— Договаривай уже: "кроме тебя". Ты ведь это хотела сказать? Я был первым и, можно сказать, единственным врагом твоей сестры. Так, что ли?

— А, хочешь сказать, не так? — Ника даже раскраснелась от обиды. А глаза-то, глаза! Сверкают, точно болотные огоньки в ночи.

— Лара ссорилась с тобой. Она вообще мне сказала, что с тобой разойдется, она даже уехать хотела!

— Куда?

— На Мальту! Кажется, на Мальту. Или на Мальдивы? Не помню. — Ника, опустив голову, гоняла хлебные крошки по столу. Со стороны это выглядело забавно. Со стороны вся эта ситуация выглядела забавно. Кухня, пустая банка из-под кильки в томате, сольничка с трещиной, бумажные салфетки, хлебные крошки и два усталых, раздраженных человека.

— Вспомнила. Лисий остров. Остров, понимаешь? Остров у меня с Мальтой ассоциируется, а она собиралась на Лисий остров. Она там с подругой побывала и понравилось очень.

— Никогда о таком не слышал.

— И я. — Призналась Ника. — Она не мне говорила, кому-то другому, я просто услышала… случайно.

Тимур с изумлением смотрел, как она краснеет, сначала заполыхали предательским багрянцем уши, потом щеки и напоследок шея. Даже на подбородке появилось крупное малиновое пятно.

— Ну да, да! Я подслушивала! — Ника закрыла лицо руками. — Мне стыдно, но я подслушивала. Не специально, она просто не знала, что я дома. Лара говорила, что совсем скоро она освободится… правда, я не совсем поняла от чего она освободится, ее же никто не держал. В общем, освободится и уедет на Лисий остров, и чтобы этот второй, с кем она разговаривала, не беспокоился, денег хватит до конца жизни.

— Погоди, — Тимур вдруг понял, что ощущает ставшая на след гончая. — Когда это было?

— Не помню.

— Ника, милая, давай, вспомни, это важно.

— Ну… — Она прикусила мизинец и зажмурилась. — Дня за три до… До смерти. Я ведь, я еще поэтому решила, будто… Ну, она же бросила бы тебя, и уехала с кем-то другим…

— А почему ты решила, что она разговаривала не со мной? — Тимур совершенно точно знал: такого разговора между ним и Ларой не было, и про Лисий остров он впервые слышит, однако Никины впечатления сейчас единственная ниточка.

— Не знаю. Она не называла имени, но я сразу решила, что это не ты. С тобой она по-другому разговаривала.

— Как?

— Уверенно. Надменно даже, а тут как-то заискивающе, будто выпрашивала внимание у этого человека. Она в него влюблена была и боялась, что он откажется ехать. — Уверенно заявила Доминика, выгребая хлебной корочкой остатки масла из банки. — Так разговаривают только с теми, кто очень-очень дорог и кого боишься потерять. Прости.

За что прощать? За не вовремя сказанную правду? Лара была влюблена и собиралась сбежать со своим избранником на Лисий остров, но ее убили. Побег не состоялся.

— Потом уже… После суда и… — Ника вдруг запнулась, точно поперхнувшись хлебной крошкой, — и другое… меня некоторое время не было дома. Но когда вернулась, я все ждала, что он позвонит, придет, поддержит. Сутками сидела у телефона, как сегодня.

— А он не позвонил.

— Не позвонил. — Ника потерла кончик носа, словно таким образом пыталась отогнать слезы. — Я вот думаю, что, наверное, он ее не любил. Она любила, а он нет. Так часто бывает.

Бывает, и не часто, а почти всегда. Вот Тимур, он ведь тоже любил Лару, обожал до потери памяти, до предательской дрожи в коленях, до готовности прощать все и даже больше, а она? Считала, что так и должно быть. Лара не отвергала его любовь, она ее попросту игнорировала.

— Что ты еще знаешь о нем?

— Ничего. Я даже не совсем уверена, что это "он", а не "она". Я ведь имени не слышала, и вообще слышала очень мало, Лара, догадавшись, что она не одна в квартире, разговор свернула.

— И не выясняла потом?

— Нет. Мне… Мне стыдно было. Ларины друзья они… они особенные, а я кто?

Ларины друзья — подонки и паразиты, которые гуляли на Тимуровы деньги и при этом фыркали ему же в лицо. Дескать, бизнесмен, толстосум, куда ему понять высокие материи искусства и сложные терзания тонкой души творца. При этом творцы жрали водку, ничтоже не сумняшеся, запивали ее пивом или шампанским — выбор напитков определялся "творческим" настроением — потом блевали и, мучаясь похмельем, изрыгали друг на друга тонны яда. Если бы не Лара, которая нежно называла тварей сиих "богемой", Тимур живо разогнал бы эту шайку по домам.

Если бы не Лара… Они на героин ее подсадили. И убили потом. И этого "принца" следует искать в той же тусовке.

— Зачем. — Вяло осведомилась Сущность, которая уже отчаялась достучаться до Тимурова разума.

— Затем.

Мой дневничок.

Алик слово держит, досняли картину — отдыхаю месяц или даже больше. И бабки платит, неплохие, между прочим. Откладываю, зачем — сама не пойму. Хотя, на что мне их тратить, когда нас Тимур содержит, да и отцовские запасы еще есть, знаю только, что деньги лишними не бывают. Плохо, что