Илья хмыкнул, огляделся и осторожно коснулся обтянутой дорогой кожей баранки. Затем медленно вжал педаль газа. При этом он ежесекундно оглядывался, точно ждал, что пустыня вернется, как только машина тронется с места.

«Мерседес» неуверенно двинулся вперед, но ничего не произошло. Пустыня отступила. Илья облегченно вздохнул, но как только взгляд его остановился на выгибающемся Анатолии, сдвинул брови.

– Похоже, и меня скоро так зажмет, – кивнул он на подрагивающего телохранителя и сильнее вдавил педаль газа.

Анатолий шевельнулся, открыл глаза и вымученно улыбнулся.

– И вновь продолжается бой, – выдавил он и снова отключился.

Потемкин чувствовал состояние товарища, но помочь ему был не в силах. Его сил хватало лишь на то, чтобы сдерживать наступление вируса. У него был некоторый опыт в борьбе, но нынешний противник давно начал свое перерождение, и в настоящий момент очень сильно отличался от вируса деда Трофима и его собственного. Это был очень сложный симбионт. Он предпринял последнюю попытку захвата организма – метался на подступах к мозгу, протягивая свои полупрозрачные отростки, но проникнуть сквозь барьер, созданный Дмитрием, не мог. Пока не мог.

Через несколько минут показался дом хакеров.

«Мерседес» взвизгнул колесами и остановился как вкопанный.

Илья подхватил телохранителя на массивное плечо и быстро исчез в подъезде.

Потемкин поспешил следом. Он чувствовал, что его умение поддерживать связь с опекаемым организмом растет. Однако вместе с этим он ощущал возрастающее сопротивление, идущее отовсюду. Казалось, даже воздух препятствует его стремлению сохранить контакт с Анатолием.

* * *

Знакомая лестница, щербатые ступени, облупленная краска на стенах.

Ванькин загремел каблуком в дверь: звонок не работал. Скрипнув ржавым железом, дверь медленно отворилась, и на пороге появился удивленный Жора.

– Что случилось?

– Одиннадцать тридцать! – проскрипел Анатолий, поднимая голову, посмотрел в лицо здоровяка и вымученно поинтересовался:

– Я прав, Геракл?

– Минута в минуту, – подтвердил Илья.

Жора зевнул, посторонился, пропуская гостей в квартиру.

– Дурдом какой-то! – возмутился Дмитрий, в очередной раз ощущая всю нелепость повторяющейся раз за разом ситуации.

Одна и та же обстановка, одни и те же слова, впечатление такое, будто кто-то записал кусок его жизни и без остановки, нажимая на воспроизведение, возвращает его в одно и то же время.

Илья, не останавливаясь, пересек комнату, быстро запрыгнул на подоконник. Стекло колыхнулось, на секунду превращаясь в жидкое зеркало, пропустило атлета. Расходящиеся по поверхности круги сомкнулись за его спиной.

– А я уже спать собирался, – зевнул Жора.

Потёмкин шагнул в черный склеп с обгоревшими стенами, оглядел привычное пепелище. Улыбнулся:

– Де-жа-вю!

Он на секунду задержался в комнате, а когда услышал голос Бейрута, двинулся к окну.

– Долго же вы добирались.

– Будь у нас верблюд, а не «Мерседес», давно бы прибыли. Каракумы на дворе, – оправдался Ванькин.

Дмитрий поискал глазами тело Анатолия, но увидел лишь дымящуюся фигуру хакера.

– Он там, – Бейрут протянул руку в сторону светящегося кокона. – Вы вовремя, я совсем недавно отправил Трофима домой.

Хакер в который раз ответил на вопрос, который только зарождался в его голове.

Дмитрий посмотрел вверх и обнаружил Анатолия, висевшего в сияющей паутине. Раскинувший руки телохранитель был похож на распятого мессию. Тонкие светящиеся нити, идущие от крохотных галактик, туманностей и звездных скоплений, опутывали прогнувшееся человеческое тело.

– Хорошо, что я подправил код, – кивнул хакер, глядя на программатор. – Иначе вы бы не успели.

«Сейчас Анатолий, а до него точно так же висел Трофим, – подумал Потемкин. – Может, это и есть средство для удаления вирусов?»

– Ты думаешь, я для каждого вируса буду делать персональный программатор? – возмутился Бейрут. – Этот, конечно, так и так обречен, но больше не надейся. Я почему-то уверен, что попыток на создание стабильной программы осталось немного.

Детище Бейрута, словно подслушав разговор, заходило ходуном. Сходство программатора с механизмом, доживающим последние мгновенья, росло с каждой секундой. Галактики ускорили вращение, а от туманностей стали отрываться большие куски разогретой материи.

– Телохранитель еще на несколько минут продлит стабилизацию, – прошептал хакер. – Но очень скоро здесь будет жарко, – предупредил он и тут же исчез в светящемся коконе.

Неясный силуэт появился возле телохранителя. Прижимая обмякшее тело, хакер некоторое время повисел рядом, словно прислушивался к внутреннему состоянию Анатолия. Затем коротко кивнул в сторону выхода.

– Уходите!

Дмитрий проскочил сквозь жидкий экран окна, активировал своего защитника и, располагаясь в углу комнаты, стал ждать взрыва. Он уже много раз наблюдал эту картину и потому оставался спокоен.

Бейрут опустил беспомощное тело на обгоревший пол. Прикрывая глаза, повернулся к окну. Пальцы запорхали над невидимой клавиатурой. Над головой хакера появилась фиолетовая сфера. Загораясь и разворачиваясь перед проходом в бесконечный зал, она затянула его тонкой светящейся пленкой. Закончив колдовать над защитным экраном, Бейрут повернулся к молодым людям и спокойно произнес:

– Все по графику. Успели.

Затем поглядел на окно и начал обратный отсчет:

– Пять, четыре, три, два, один…

– Ноль, – продолжил стоящий у двери Илья, но взрыва не последовало.

– Странно! – удивился Бейрут и тут же повернулся к Потемкину. – Ты как думаешь, почему не взрывается?

– Ты же сам говорил, что Анатолий ненадолго, но стабилизирует программатор. А что, если и его вирус продляет жизнь твоим артефактам?

Прошла минута, другая, а взрыва все не было.

– Ты прав, семя стабилизируется в присутствии любой жизненной программы, – произнес в голове знакомый голос.

– ПервоДим? Откуда… – Дмитрий замолчал, чувствуя какой-то подвох.

В голове замелькали мучавшие его в последнее время вопросы. Осколки мозаики постепенно складывались в законченную картинку.

– Ты и есть Садовник? – наконец спросил он.

– Я бы так не сказал, но и отрицать не стану.

– Мне нужно было это давно понять, Первый. Еще тогда, когда я копался в мозгах телохранителя.

– Не все так просто, Дима. Я не могу существовать отдельно от разумной системы. Точнее, не может существовать та моя часть, которая общается с тобой. Другие проявления могут присутствовать в мире и без разумного носителя, но для тебя они недоступны. И потому я несу в себе часть того, в ком нахожусь в настоящий момент. Сейчас я не ПервоДим и не Садовник. По вашей терминологии я перемещающийся информационный симбионт – мысль, рождающаяся в голове одного из твоих я. Блуждающая информация.