День рождения Катюне сделали знатный. Сначала в Доме ребенка, для всех, а потом дома сами – со свечами, которые нужно было задуть, и вкусным-превкусным тортом. Отец прислал телеграмму, красивую, с мишкой на картинке. А тетя Вета и бабушка Лиза сделали девчушке подарок – купили самокат. Его потом в Дом ребенка разрешили взять, и на нем с превеликим удовольствием катались все, кто хотел. Катюня не возражала, но иногда и свои права предъявляла, и с ней никто не спорил, даже Сашка-забияка.

А потом погода испортилась, похолодало, задождило, и дети все больше отсиживались в помещении. Ветка заметила, что у Катюни с теплой одеждой совсем плохо. То, что было, стало маловато, да и истрепалось порядком. Пришлось в ближайший выходной идти в универмаг «Детский мир», одежду ребенку подбирать. Пошли все втроем. Нелегкое это дело, но справились.

В самом конце октября пришло известие от Леонида Евгеньевича, он сообщал, что на праздники приедет домой на целую неделю. Ветка договорилась с Татьяной Ивановной и забрала Катюню домой аж на десять дней. Радости было! И девчушка по пальчикам считала, сколько дней уже прошло и сколько у нее впереди. Бабушка Лиза тайком утирала слезы, Ветка отворачивалась. Больно было смотреть, как ребенок тянется к домашнему уюту и как не хочет возвращаться в официальную атмосферу государственного учреждения. Если бы только можно было… Но что можно, ни сама Ветка, ни ее мать озвучивать не решались.

Леонид Евгеньевич приехал второго ноября. Ветка сообщила ему, что девочка у них с мамой, и пригласила зайти. Он не отказался. Встретили его радушно, а Катюня прыгала чуть не до потолка. И всё пыталась рассказать отцу все свои новости сразу. И как она на море ездила и плескалась там в теплой воде целый день, а море на нее не сердилось, только на Митьку соседского рассердилось однажды, когда он маму не слушал, и стало плеваться и шуметь. И про свой день рождения рассказывала, и обновки показывала – утихомирить ее было невозможно. А отец только прятал глаза. Стыдно ему стало, что чужие люди так заботятся о его дочери, а он сам выбрал, получается, наиболее легкий путь – слинял на заработки, а ребенка государству подкинул. И теперь перед этой милой женщиной Ветой и ее доброй матерью чувствовал себя ну прямо кукушкой какой-то, право слово, а не отцом. Еще и шумел на нее, возмущался.

Мужчина поднял глаза и тут встретился взглядом с Веткой. В зеленовато-сером омуте ее больших красивых глаз не было ни упрека, ни осуждения. Она, казалось, все понимала.

– Я вспомнил наш первый разговор, Иветта Константиновна, – проговорил он тихо и чуть хрипловато, – много лишнего тогда наговорил вам. Вы простили мою глупость или все еще сердитесь?

Ветка улыбнулась.

– Да и я тогда накинулась на вас, будто волчица, – ответила она так же тихо. – Не будем больше вспоминать об этом. Главное, чтобы ребенку было хорошо.

Это действительно было главным. И смотреть на подросшую, окрепшую и веселую Катюню было в радость обоим.

– И, наверное, не стоит нам величать друг друга по имени-отчеству, – неуверенно добавила Ветка. – Нам ведь еще какое-то время придется общаться. Так не лучше ли будет просто Вета и Леня?

Мужчина аж задохнулся от такой перспективы. Ну конечно, лучше, о чем речь. Во много раз, в тысячу раз лучше. И общаться им придется, это правда, что тоже очень замечательно. И что он там, интересно, про «потом» говорил? Глупости какие-то, не иначе. Умного ему тогда ничего в голову не пришло, только сейчас немного опомнился.

– Много я вам глупостей наговорил, Вета, – смутился он. – Надеюсь, вы по доброте душевной и это мне простите.

Ветка улыбнулась еще шире. Ей очень понравилось, как его губы произнесли ее имя – робко и одновременно нежно.

– Да что там вспоминать, Леня, – отозвалась она. – Что было, то быльем поросло. Все люди ошибки делают, иначе жизнь не проживешь, наверное.

И они обменялись улыбками, уже открыто и приветливо. А мать только поглядывала на них исподтишка – ну, кажется, договорились, голубки, и теперь не будут коситься волком друг на друга. Вот и славно!

Дальше и правда пошло полегче. Леонид Евгеньевич, то есть Леня теперь, приходил к ним с утра и оставался на целый день. Играл с Катюней, ходил с ней гулять и еще по хозяйству вызвался помогать, к празднику ведь многое надо сделать. Девочка сияла, как солнышко, с ней рядом были все, кого она любила, и это было огромное, как то самое море без берегов, счастье для детской души.

Седьмого числа сразу после завтрака отправились на демонстрацию. Народу на улицах было не счесть, все нарядные, веселые. А Катюня важно вышагивала, держась за руки с одной стороны папы, а с другой тети Веты, которую так и хотелось назвать мамой. А потом, когда людей вокруг стало совсем много, девочка просто сидела на плечах отца, а он еще свободной рукой тетю Вету придерживал, чтобы не потерялась.

Домой пришли усталые. Бабушка Лиза с улыбкой встретила их, она уже и стол накрыла, на котором много всякого вкусного было.

– Скорей мойте руки, гулены, и за стол, – скомандовала она, – проголодались, поди.

В ванную комнату устремились сразу все, и получилась суматоха, но веселая. Потом с аппетитом принялись сметать со стола вкусные блюда, заботливо приготовленные добрыми женскими руками, и это было так хорошо.

Катюня, нагулявшаяся и наевшаяся до отвала, уснула прямо за столом и ее отнесли в постельку. А ее отец отправился домой, в свою пустую и холодную холостяцкую квартиру, которая теперь казалась неуютной и неприветливой.

А еще через день мужчине пришло время возвращаться на работу, вдруг ставшую немилой и нежеланной. Намного лучше было здесь, в уюте и тепле небольшой квартиры, где были все, кто ему теперь казался нужным в жизни. Здесь были его маленькая дочь, которую он любил, но видел совсем мало, ставшая вдруг очень дорогой молодая женщина со странным именем Вета и ее милая, добрая мать, от которой так и веяло домашним теплом. Уезжать от них не хотелось, но пришлось.

Прощаясь, Леонид сказал Ветке, что приехать теперь сможет не раньше весны, даже на Новый год вырваться не получится – там у них очередность существует, кого и на сколько времени можно отпустить, а он свои отпускные дни уже исчерпал. Но связь остается прежней, и, если что понадобится, она может уведомить его.

Ветка взглянула на него грустно, как ему показалась, но не сказала ничего, только пожелала доброго пути. С тем мужчина и уехал, увозя в голове новые и даже непривычные мысли, а в сердце незнакомое, но такое приятное тепло.

8

А в оставленном мужчиной доме все пошло своим порядком. Катюня проводила рабочую неделю в Доме ребенка, но на воскресенье всегда уезжала домой к тете Вете и возвращалась теперь вместе с ней только в понедельник утром. Ветка же крутилась как белка в колесе. Она заметно похудела и стала, кажется, еще бледней, хотя ярким цветом лица не отличалась никогда. Но была удовлетворена такой активной жизнью. Ведь надо было управляться и со своей основной работой, и с делами курируемого ею Дома ребенка.