Зачем вспомнил всё это там, в палате, глядя на раненного Николая? Потому что ощутил себя последним мерзавцем. Кем-то вроде того лейтенанта, который позволил себе совершить над человеком акт насилия ни за что ни про что. Конечно, я не насиловал коллегу, но тоже сделал ему очень больно. Иначе бы тот не оказался с подвешенной ногой в гипсе. А ещё вспомнил, поскольку Николай напомнил мне Егорку. В том самом разудалом состоянии после промедола.

– Что у тебя там? – Спросил я, кивнув на повязку.

– Закрытый перелом, – улыбнулся Николай. И чего он улыбается вообще? Ну, точно после укола парень. Чем тут радоваться?! – Хорошо, без смещения. Иначе пришлось бы, наверное, операцию делать. Хотя нет, вру. Кажется, доктор говорил, мне всё равно её сделают. Хотят вставить там какой-то штырь.

Слушая всё это, я ощутил себя не просто неловким, а самым настоящим кретином. Так изуродовал парня! Но ведь не хотел же!

– Ты… прости меня, пожалуйста. Я не специально, поверь, – сказал, от стыда не смея глаз поднять.

– Всё в порядке, не волнуйся, – ответил Николай. – Я понимаю: это спорт, всякое может случиться.

– Я бы хотел как-нибудь… загладить свою вину.

– Как, например?

– Не знаю. Думал, ты подскажешь.    

– Я на такое не подписывался, – улыбнулся коллега. – Да и что ты можешь предложить? Денег? Так у моей мамаши их, как у дурака пряников, может ими дороги мостить. Извинения ты уже принес, я их принял. Ну, а больше… ничего. Разве что…

– Да? – Встрепенулся я.

– С тебя поход в ресторан. За твой счет, естественно, – сказал Николай и рассмеялся тихонько. В его голосе мне послышался добрый юмор, никакого сарказма или иронии.

– Без вопросов. Организую всё в лучшем виде, – ответил я, улыбаясь. – А когда?

– Не знаю. Наверное, месяца через два, – пожал плечами Николай. – Кстати, запиши мой номер телефона. А то вдруг решишь ещё раз наведать, а меня или в другую палату переведут, или вообще домой отправят.

– Да, конечно, конечно, – поспешно ответил я, доставая смартфон. Коллега продиктовал свой номер мобильного, а забил его в адресную книжку.

– Ну, тогда до встречи? – Сказал Николай.

– Да, конечно. Если ты не против, завтра приду, хорошо?

– Конечно, приходи. Тут одному скучно.

Я ушел, но обещания своего не выполнил. Стоило мне рано утром на следующий день появиться в офисе, как ко мне подлетела Светлана и встревоженным голосом сказала:

– Тебя к себе Яровской вызывает. Сказал «как придет – сразу ко мне». Чего хочет, как думаешь?

– Уволить, конечно, – кисло улыбнулся я.

– Неужели? – Ахнула Светлана. – Из-за вчерашнего, да?

– Угу, – промычал я и отправился на экзекуцию. Она была недолгой. Бывший политработник, стоило мне переступить порог его кабинета, ткнул пальцем на стол, где уже были приготовлены лист бумаги и ручка, и потребовал: «Пиши. По собственному. И чтобы я тебя здесь больше не видел!»

Я пожал плечами. Мысленно послал подпола куда Макар телят не гонял, чиркнул заявление и вышел, не став закрывать за собой дверь. После этого собрал свои вещички – всё уместилось в один маленький пакет, попрощался с коллегами и ушел. Спустился в отдел кадров, забрал трудовую книжку и оказался на улице. В буквальном и переносном смыслах. Жаль, что так быстро всё получилось. Думал в обед забежать к Николаю, проведать. Но теперь настроение было таким паршивым, что вообще видеть никого не хотелось.

Вернулся домой, купив по дороге две бутылки коньяка и литр сладкой газировки. А потом до вечера пил, разбавляя одно другим. Засыпал, просыпался и пил опять. Поздно вечером сходил в магазин с опухшей физиономией и принес домой ещё четыре литра. Теперь уже водки – на коньяк денег не было. И запил так, что последующие три дня не помню совсем.

Обида – вот чувство, которое пожирало меня изнутри. Да, я повредил Николаю ногу. Признаюсь. Только он же сам признал: это спорт, там и не такое случается. Вон, частенько приходится слышать о погибших спортсменах. В том числе футболистах: получат удар по голове, и готово – «Скорая» приехать не успеет, а он уже бутсы отбросил. У Николая же всего лишь перелом бедра. Самая крупная кость в теле человека. Он молодой, зарастет и следа не останется, ну может шрам небольшой после операции.

Так чего меня было сразу выставлять-то? Я же извинился. А, да пошло оно всё! Не жили богато, не хрен начинать. Куря на балконе в те промежутки, когда мог туда выйти, я с тоской смотрел по сторонам. На людей, у которых семьи, кредиты, ипотеки, работа и прочие заботы – дела житейские. У меня – ничего. Пустая квартира за спиной, и та чужая, да впереди ноль целых ноль десятых. Придется возвращаться на старую работу. Снова колесить по городам, трахаясь с кем попало.

Мне кто-то звонил, что-то писал, но телефон сначала валялся на тумбочке в прихожей, а через несколько дней перестал голос подавать, точнее, вибрировать (осталась привычка от офисной работы – ставить его на беззвучный режим) – аккумулятор разрядился. Втыкать в него зарядку я не собирался даже. Зачем? Кто и что мне может сказать такого особенного? Выперли с работы ни за что ни про что, так чего теперь…

Я эти дни иногда вспоминал Николая. Нехорошо получилось. Обещал навещать, а сам забухал. Ну, прости, теперь уже бывший коллега. Только не хочу никого видеть и слышать. Все опротивели разом. Понятно, что виноват в моем увольнении тот бездельник – бывший политработник, опарыш престарелый. Присосался к компании и сидит на своей тощей заднице, следит за тем, чтобы у девушек юбка была не выше сантиметра от колена, иначе станет приставать и требовать переодеться – «вы неподобающим образом сегодня одеты», «задета честь компании» и т.п. Как в армии этому козлу старому заняться нечем было, так и теперь.

Только что проку злиться на Яровского? Только силы тратить впустую, а их у меня и так немного осталось. Все почти поглотила моя затянувшаяся пьянка. Запой, первый в жизни. Вот уж не представлял себе, что докачусь до такого. Как там у Есенина? Помнится, в старших классах учил на день рождения поэта:

«То ли ветер свистит

Над пустым и безлюдным полем,

То ль, как рощу в сентябрь,

Осыпает мозги алкоголь».

Вот и у меня, кажется, одни стволы с веточками остались. Только погрузиться в ещё большее отчаяние не дали. Кто-то пришел однажды утром, уже не помню, сколько времени прошло после увольнения, и стал звонить. Настойчиво, долго. Я сначала внимание пытался не обращать. Потом, когда совсем надоело пиликанье назойливое слушать, отправился в ванну – включил воду посильнее и уселся на унитаз с электронной читалкой. Есть у меня там роман один, «Фотограф для Босса» (книга есть в моей библиотеке – прим. автора) – весьма увлекательная, кстати, оказалась. История про молодого парня, который стал фотографом у большого чиновника, а потом в него влюбился.