– Добрый день, – ответил я, постаравшись сделать свой голос максимально равнодушным.

– Проходите, присаживайтесь, – Виктор Андреевич указал мне на стул в торце стола, напротив его места. Я подошел, уселся, стал рассматривать присутствующих. Яровской сразу отвел глаза, стоило мне на него глянуть, а вот незнакомая дама – нет, выдержала мой взгляд, при этом даже улыбнулась краешком рта. Кто такая, интересно?

– Начнем, пожалуй. С моим заместителем вы, Михаил, уже знакомы, теперь спешу вам представить Анжелу Леопольдовну, маму нашего коллеги, Николая, – я кивнул даме, она – мне в ответ. – Ну, вот и хорошо. Я хотел сказать…

– Михаил, – заявила Анжела Леопольдовна, и этот её демарш меня также удивил. Едва ли в этом кабинете прежде находился хотя бы один человек, который смел перебивать генерального. Более того – без малейших для себя последствий. Омельченко, если кто-то и пробовал вставлять реплики ему поперек, не оставлял такое без наказания. Даже его заместители могли запросто премии лишиться. А тут вдруг молча стерпел, закрыв рот. Ну и дела!

– Я хотела вам сказать, что вопрос с вашим незаконным, – она весьма выразительно посмотрела на Яровского, – увольнением решен. Вы восстановлены на работе, можете вернуться к своим обязанностям. Если, конечно, захотите трудиться в организации, где так низко, – снова тяжелый взгляд на бывшего подполковника, который даже на стуле начал ёрзать от неприятных ощущений, – относятся к своим сотрудникам. Надеюсь, инцидент исчерпан? – теперь Анжела Леопольдовна хмуро посмотрела на генерального. Тот в ответ постарался растянуть рот в улыбке.

– Да, безусловно! Если Михаил будет не против, то может возвращаться к работе… да хоть сейчас.

– Сейчас не хочу. И вообще. Мне надо подумать, – сказал я. На душе было пакостно. С чего вдруг матери Николая за меня так хлопотать? Я ей никто, её сыну – тоже. Да и перед женщиной мне, если признаться, было совестно. Все-таки это я её сына на больничную койку отправил. А она вместо того, чтобы злиться на меня, вдруг пришла сюда и всё руководство компании на уши поставила. Вон как генеральный перед ней лебезит. Даже поручкаться со мной вышел, наступил на горло собственной гордости.

– Вы имеете на это полное право, – ответила Анжела Леопольдовна.

– Да-да, конечно, – поддакнул Омельченко.

– Могу идти? – Спросил я.

– Безусловно, – подтвердил генеральный.

– До свидания, – стараясь быть вежливым, сказал я.

Вышел из кабинета и пожал плечами: что это было за представление? Цирк с конями, честное слово! Но раз речь зашла о том, как мне вернуться на работу, то надо бы узнать у Светланы, что такое происходит вообще. Я отправился на свой бывший этаж, нашел её, отвел в офис-рум. Увы, коллега моя ничего не знала. Лишь пожала тонкими плечиками, помотав головой. Я поблагодарил её за визит ко мне домой, а потом покинул здание.

Не знаю, хочу ли возвращаться. Одна только рожа Яровского меня буквально отпихивает от этого места. С другой стороны, коллектив хороший, зарплата приличная, хотя и должность невелика. Социальный пакет и прочие плюшки в виде собственной столовой, где вкусно и дешево кормят, недалеко от дома. Словом, слишком много аргументов «за», чтобы взять и запросто от всего отказаться.

Шагая по улице, я вдруг подумал: какая же все-таки я свинья! Обещал Николаю навестить его в больнице, а сам пропал на несколько дней. Решив исправить свой поступок, зашел в супермаркет, накупил фруктов и соков, а после отправился в больницу. Меня пропустили, на удивление, безо всяких вопросов. Только имя с фамилией спросили, а потом сразу «проходите».

Я подошел к палате и, как в первый раз, постоял немного перед закрытой дверью, собираясь с мыслями. Но они по-прежнему хаотично кружились в голове, не желая выстраиваться в логическую последовательность. Этот парень, которого я определил сюда одним ударом ноги, мне был слишком симпатичен, чтобы думать о нем как-то… отстраненно и холодно.  Да и чувство стыда во мне ещё было слишком горячим, не желая пока остывать.

Постучал. Услышав «войдите», зашел в палату. Николай лежал на прежнем месте, возле него на тумбочке в вазе возвышался букет свежих белых роз, ещё две вазы с цветами, названия которых я не знаю, стояли на подоконнике.

– О, какие люди и без охраны! – Воскликнул Николай с улыбкой, откладывая в сторону книгу. «Парень моего отца» (книга есть в моей библиотеке – прим. автора) прочитал я на обложке. Название мне показалось немного странным, но я теперь пришел не о литературе разговаривать. – Куда же ты пропал, дружище?

– Прости, я… дела у меня тут были неотложные, – начал я было искать себе оправдания.

– Судя по твоему внешнему виду, хоть ты и постарался привести себя в порядок, определенное время, дружище, ты бухал не просыхая, – сказал вдруг Николай. Как он догадался? Хотя, конечно, последствий многодневной пьянки так быстро, за час всего, не скроешь.

– Да, бухал, – тяжело вздохнул я. – Было дело.

– Я даже знаю, по какой причине, – заметил Николай. Мне стало интересно. Откуда он в курсе событий моей жизни? Придвинул стул к койке, сел, положил на пол пакет с фруктами и прочими витаминами.

– Да? И по какой же?

– Господин Яровской тебя уволил. Причем сделал это совершенно незаконно, – ответил Николай.

– Ну, почему же незаконно. Я сам заявление по собственному желанию написал, – пожал плечами и решил перевести разговор на другую тему. Указав на пакет, сообщил: – Я вот тут тебе витаминов разных купил, бананы там, сок гранатовый. Говорят, полезный для кровеносной системы…

– Спасибо, но от темы не уходи, – настойчиво сказал собеседник. – Яровской тебя вынудил написать это заявление, это всем в компании известно уже.

– Уволил и уволил, что теперь…

– Как это что? Нет, Миша, так дело не пойдет. Конечно, ногу ты мне повредил. Но это был спорт. Никто не имел тебя права увольнять. А ты знаешь, кстати, почему так случилось?

– Сам же сказал: из-за ноги.

– Не совсем. Яровской решил прогнуться перед моей матерью. Вот и сделал, что ему первое в дурную голову взбрело. Знаешь, как дурак самый опасный?

– Дурак с инициативой, – ответил я. Эта армейская мудрость была мне уже давно знакома.

– Вот именно! – Согласился Николай. – Он тебя выкинул из компании в надежде, что моя мать ему спасибо скажет. Я же, когда узнал обо всем, то сразу ей позвонил и пригласил во всем разобраться. Да, человек она, конечно, очень занятой, но приехала, как только смогла вырваться из своего плотного графика. И сразу к генеральному отправилась.

– И зачем ей было за меня заступаться? Ты попросил?

– Да, я, – признался Николай. – Ненавижу несправедливость! Я пострадал из-за тебя, но это была честная спортивная борьба. А ты потом пострадал из-за меня, так что будем считать, что мы квиты и забудем обо всем, согласен?

– Согласен, – улыбнулся я и пожал протянутую мне руку. Ладонь у Николая оказалась сухой и теплой. Приятной на ощупь, мягкой, но в то же время сильной. И ещё, когда я дотронулся до его ладони, по телу прокатилась теплая волна. То ли благодарности, то ли ещё чего-то… Симпатии, которая усилилась, – так, наверное.