заверением, что друг Гордея — его друг, а внук Гордея — его внук, поинтересовался, с чем мы пожаловали.

«Я надеюсь, это фигуральное выражение было про родственные связи?» — уточнил Ларс и хихикнул: «Матвей, мне казалось, что мы про тебя уже все знаем…»

«Ну какой он родственник? Ты кулачищи видел? А теперь на наши посмотри…» — я почувствовал импульс, попытавшийся поднести ладони к лицу, но жестко пресек свободу фобосов, мысленно ударив по рукам.

— Господин Шварц, — я выложил на прилавок душелов, хоть и по другому вопросу пришел. — Есть что-нибудь такое, чтобы фобосы внутри затыкались почаще?

— Хм, — гном достал очки в толстой оправе, надел на нос и посмотрел на фляжку. — Узнаю свою работу. Заткнуть фобосов просто — подлейте туда водки, буквально на пару пальцев. Только хорошей. Перманентное хмурое похмелье им обеспечено.

Волнами прошли эмоции Мухи с Ларсом: сначала затаились, потом облегченно выдохнули, а в конце напряглись. Ларс порывался что-то сказать, но Муха подавил его легкой, но резкой ментальной затрещиной и приложил палец ко рту. Я невольно улыбнулся.

— Не смейтесь, метод, пусть народный, но рабочий. — Швар покрутил душелов в руках, провел пальцем по шву. — Я тогда сделал все, что смог. Но потом долго думал и, знаете, нашел способ, как сделать еще лучше. Прежних свойств, конечно, все равно не вернуть, но чутка еще расширить вместимость можно.

— Супер! Я на все согласен, возьмите мои деньги! — вырвался старый мемчик. — Сколько?

— Зависит от материалов, есть разные виды…

— А у меня с собой! Это подойдет? — я перебил гнома и вывалил на стол горстку красного железа.

— Интересно, очень интересно… — задумчиво пробормотал Шварц, взвесив комочки в своем «ковшике». — Не думал о таком варианте, но почему нет? Мне немного надо, еще и останется.

— А мне еще вот это надо починить, — я положил на прилавок огневик, — Работает с такими повреждениями?

Теперь Шварц завис на подольше. Крутил, вертел, скреб, ковырял ногтем, понюхал, лизнул даже. Все время бубня что-то ворчливое себе под нос про молодое поколение, которое не умеет ценить прекрасные вещи.

— Попробовать можно, — легкое движение рукой и с прилавка разом все исчезло, душелов, огневик и все кусочки железа. — Приходи через пару дней.

— Прекрасно! А что по деньгам? — я вздохнул, представляя, как придется бодаться с Захаром, но Шварц меня удивил.

— Давайте следующим образом поступим, я заберу весь хорасан. Давно хотел с ним поработать, все починю, а то, что останется, заберу себе. По рукам?

— По рукам, — я кивнул, чувствуя, как надулся Ларс, чтобы высказаться про лохов и мамонтов, но сдержался.

Шварц выдал мне в аренду подменный душелов, похожий на литровый кувшин с крышкой и обрезанным носиком. Медный, с двойными стенками кофейник ни в какой карман не влез, но хотя бы была ручка. Фобосы покорно перебрались в новую жилплощадь, и, только когда я захлопнул крышку, начали бурчать так, что кофейник завибрировал.

Мы вышли на улицу, перехватили румяную девушку, продававшую калачи и прикупив парочку, устроились на лавке в маленьком скверике возле мастерской. Погода ясная, солнышко слегка припекает, чувствуется, что весна уже подкрадывается. Тихонько на цыпочках, будто опасаясь, что налетят морозы и отгонят еще на месяцок. Но сейчас было хорошо.

— Объедение, — причмокивая пробурчал Стеча. — Домой? Или еще куда-то?

— А редакция «Столичного вестника» далеко?

— Так-с, — здоровяк покрутил головой, по ходу отвлекся на продавщицу калачей, махнув ей рукой, — Соседний квартал, минут двадцать пешком. А нам туда зачем?

— Репортера расспросить, который про смерть родителей писал, — я тоже отвлекся на продавщицу и перехватил калач, протянутый Стече.

— Понял. Имя знаешь?

— По дороге вспомню.

«Эй, тунеядцы, будущие алкоголики, кто помнит, как журналиста звали из „Столичного вестника“, который статью написал про предательство Ордена?» — я растормошил притихших фобосов, должна же быть польза оттого, что они беспрепятственно копаются в моей памяти.

«Рихтер, а инициалы не помню, вроде бы Д…» — нехотя ответил профессор.

В здание редакции мы попали без проблем. Высокое трехэтажное здание, куда постоянно вбегали молодые взъерошенные ловцы сенсаций, а обратно выбегали пацаны-разносчики газет, начинавшие выкрикивать новости и призывать купить газету практически с порога.

Уже в холле нас остановил охранник и лениво, будто по сто раз в день так делает, обрисовал нам, куда надо идти, если мы хотим рассказать о происшествии, сколько будет стоить, разместить объявление, а что делать, если мы ищем работу. Когда понял, что мы из Ордена, перестал предлагать варианты и, наконец, спросил, что нам надо.

— Милейший, нам бы переговорить с господином Рихтером, — я постарался включить все свое обаяние, пряча медный кофейник за спиной.

— Не знаю таких, — пожал плечами охранник, — Но можете дать объявление, вам вон в то окошко.

— Подожди, любезнейший, может, раньше он здесь работал? — я задумался, лет двадцать-то уже прошло. — Я статью читал, там прямо подпись Рихтер, имя только не знаю.

— Ну так-то есть у нас Рихтер, только не он, а она — Дарьяна. Кучу лет уже работает, одна из лучших. Колонку ведет об орденских делах.

— О! Она! Можем с ней поговорить?

— Нет ее, — снова пожал плечами охранник, а потом посмотрел на часы, — Как уехала с вашими по горячим следам материал делать, так и не возвращалась. Она с отрядом Факельщиков на Хитровку собиралась. Вы в ордене спросите, а то второй день ждем, может, случилось чего?

Глава 15

В Московский офис Ордена мы попали только на следующее утро. Сначала мы сменили жилье — коллективный бойкот Захара с предложением, раз ему так нравится, то он может оставаться здесь и дальше, возымел нужное действие. Мы перебрались поближе к центру, на довольно тихую улочку, но в пешей доступности от Ордена.

Сняли трехкомнатную квартиру на четвертом этаже доходного дома, так чтобы и с улицы не пахло, но и в меру дорого. Так чтобы соседи оказались приличными семейными людьми из мелких чиновников, а не гуляющая молодежь.

Дом с привратником, чистой парадной лестницей, водопроводом, центральным отоплением и электричеством. Правда, обещанное владельцем: «ночью светло, как днем» оказалось одной лампочкой в гостиной по моим прикидкам ватт на сорок. А вода в кране пахла тиной и, текла, похоже, прямо из Москвы реки. Вместо унитаза и биде предлагался горшок с кувшином, а содержимое приходилось выкидывать на лестнице в трубу, напоминающую мусоропровод. И попахивающую соответственно. Куда все это сваливалось, даже думать не хотелось. Но именно из-за этого высота этажа считалась преимуществом.

На мое тихое и очень аккуратное замечание, что