вы нас бросаете!?» Должен сказать, что этот справедливый «упрек с кулаками» до товарища Меркуля дошел, и они с шофером остались при группе партизан деревни Долгое, которая была организована по инициативе моего друга Г.П. Стешица. И в конечном счете Меркуль оправдал себя как районный руководитель и партизан.

В противоположность ему Вера Хоружая сама пришла к нам в партизанский отряд, несмотря на то, что носила уже под сердцем ребенка. Она до этого закалила себя в борьбе на западе с белополяками, будучи еще комсомолкой. Вот ее слова и мнение о Пономаренко как о руководителе республики (и ему подобных). Она говорила мне как командиру, что сейчас, после начала этой страшной войны, люди сами проявились и «просеялись» в лучшем и худшем понимании. Вот только не надо забывать того, что в самый острый для нашей страны момент они оказались, мягко говоря, несостоятельными, и поэтому на руководящие посты их в дальнейшем ни в коем случае допускать нельзя, а оставить на низовой работе. Я-то всегда полагал и говорил, что так оно и будет. Но к великому моему сожалению, в Белоруссии многое получилось наоборот.

Пономаренко-то человек был хитрый, ехидный и большой подхалим. И сам, увы, любил подхалимов и разные там «тайны мадридского двора». И это не какой-то «оговор» его «задним числом» с моей стороны, а реальность. Я всегда прямо и открыто говорил об этом.

Наш Пантелеймон Кондратьевич еще в войну постарался обставить себя такими людьми, которые были ему выгодны. Пишу я это с болью в душе. Доходило ведь до того, что меня в своих докладных в Москву кое-кто «батькой Махно» в немецком тылу объявлял! Да если бы речь шла только обо мне, «несговорчимом и упрямом» Корже!

К сожалению, с не лучшими качествами руководящей натуры Пономаренко довелось столкнуться и глубоко мною уважаемому мастеру своего дела Старинову Илье Григорьевичу, да и некоторым другим товарищам по борьбе. Об этом я узнал уже после войны, когда учился в Академии Генерального штаба. И говорить о том, что у кого-то из них с Пантелеймоном Кондратьевичем, водите ли, «отношения в войну не сложились», просто смешно…

Уважаемый наш Пантелеймон Кондратьевич нутром своим чувствовал, что приближать к себе, выдвигать на руководящие посты тех самостоятельных товарищей, которые действительно заслуживают того по всем деловым принципам выдвижения, для него явно не выгодно. Ведь они будут отстаивать свою линию, здравый смысл, интересы народа и дела, а не личные амбиции. Я, конечно, не склонен валить всех в одну кучу, потому что люди были разные и, в большинстве своем, по-боевому, патриотически и практически настроенные. Да и война в тылу врага требовала от всех нас зачастую невозможного…

Как ни крути, но Пономаренко прекрасно знал, что те кадры, которые безо всяких указаний сверху ввязались с первых дней в борьбу с лютым врагом, сознательно организовывали людей для отпора ему, доходя до каждого человека (а не до безликой «массы»), добывали всякими путями оружие (которого никто не дал) и вооружали народ буквально поштучно — по одной винтовке, по одному патрону, — на подхалимство и бездумное соглашательство не пойдут, потому что они знали себе цену, понимали насущные задачи партизанского движения.

Как всем нам хотелось, как требовала сама обстановка, чтобы из-за каждого куста, из-за каждого угла стрелял бы белорусский партизан по врагу именно с первого дня войны, не упуская драгоценное время. И это можно было сделать. Народ к этому был готов. Но не было должного руководства, был упущен важный момент. Это упущенное время нам потом дорого стоило. Все это я видел и переживал вместе с нашим народом. Ведь без него ты ноль в борьбе с врагом…

Мы, чтобы посеять веру в народе, что нас много, разделялись на мелкие группы и били немцев одновременно в разных местах, делали рейды. А нас в 1941 году было очень мало.

Откровенно говоря, мне во многом помогли мои знания партизанской борьбы и то, что те партизаны, которые уже провоевали вместе со мной все лето 1941 года, в меня верили, а паникеры попросту боялись. Пришлось вновь вспомнить, что, как и когда мы делали, какие применяли формы и методы борьбы с белополяками в Западной Белоруссии, с фашистами в Испании. Вспомнил и то, что когда-то читал о партизанских налетах и засадах Дениса Давыдова против французов в 1812 году»…

Отметим, что в общей сложности в 1941 году на оккупированной нацистами территории Беларуси самостоятельно были организованы 60 партизанских отрядов и групп. В этот же период (июнь — сентябрь) партийно-советскими органами было сформировано 430 партизанских отрядов и групп, насчитывавших 8300 человек. Многие из этих отрядов стали ядром для создания крупных боеспособных партизанских формирований.

Большая заслуга в развертывании партизанского движения в Беларуси принадлежала военнослужащим Западного фронта и пограничных войск НКВД, оказавшимся в окружении. Обладая военными знаниями и боевым опытом, они оказывали подпольным партийным органам помощь в укреплении действующих и создании новых партизанских отрядов и групп.

Правда, Василий Захарович Корж, впрочем, как и другие опытные партизанские командиры, отмечал то обстоятельство, что многие из них в довоенное время фактически не были подготовлены к возможным партизанским действиям, выживанию в случае окружения противником и необходимости активно действовать на временно оккупированной им территории Беларуси. Большинство стремилось все-таки любой ценой добраться до линии фронта. В целом же процент военнослужащих среди партизан был довольно значителен. В Беларуси он составлял более 11%.

Однако в наш «просвещенный» век, уже не отрицая реальность борьбы в тылу врага, авторы так называемой «новой правды» о войне вновь делают свои «объективные» выводы, согласно которым размах партизанского движения, его вклад в достижение Великой Победы над нацизмом, массовый характер сопротивления народа Беларуси на оккупированной врагом территории республики, его мужество, героизм — всего лишь «миф коммунистической пропаганды». На самом, мол, деле, утверждают так называемые «историки», все было совсем иначе — минимум героического, а в остальном — сплошная трагедия и кровь.

Сотрудники НКГБ (НКВД), РУ ГШ РККА, взяв на себя организацию и командование партизанскими отрядами, якобы, под страхом репрессий принуждали местное население оказывать сопротивление агрессору. Вот это «приказное» сопротивление будто бы и заставляло нацистское командование применять жестокие ответные меры, то есть «защищаться» от «бандитов». А так все было бы «тихо», и нацисты смогли бы в соответствии с их генеральным планом «Ост» «спокойно» выселить (имелось в виду уничтожить) три четверти белорусов с оккупированной ими территории Беларуси. Именно так делались и делаются попытки очередной подмены понятий самого смысла и необходимости сопротивления