– Тебе совсем не все равно.

– Заткнись, Стоун. Заткнись, дьявол тебя забери!

– Перестань унижаться и научись ходить с поднятой головой.

Рози выхватила вожжи из его рук и направила Айвенго к амбару.

– Я чертовски устала от твоих лекций, меня тошнит от них! Оставь меня в покое!

Было что- то невероятно трогательное в том, что ее маленькая фигурка вытягивалась, становясь выше, когда она сердилась. В карих глазах полыхало пламя, и казалось, вокруг Рози сверкают молнии. Боуи не мог представить себе Рози Малви степенно сидящей во главе чайного стола со сложенными на коленях руками, впрочем, как и разодетой в шелка.

– Поскольку разговор перешел на твои недостатки, - вкрадчиво продолжил он, глядя на ее напряженное лицо, - я хотел бы заметить, что недоволен твоим чтением.

– Только не начинай опять! Мне необходимо смачивать горло через пару-другую страниц. От чтения вслух рот пересыхает, как сушеная вобла.

– Я имею в виду целые пассажи, явно принадлежащие не автору. Тебе ведь отлично известно, что никакой чародей не воскрешал Ромео и Джульетту. И виллу на Средиземноморском побережье они не покупали, чтобы жить там долго и счастливо.

Рози позвала Джона Хоукинза, чтобы тот открыл дверь амбара.

– Ну и что? Мне нравятся счастливые концы. А если у тебя шило в штанах от моего чтения, читай сам, пока я буду играть в шашки с Джоном Хоукинзом. - Уголки ее губ приподнялись. - Я по крайней мере его обыграю.

– Черта с два! Никто не может обыграть Джона Хоукинза в шашки!

Так как это было для Рози делом чести, она первая соскочила с облучка и начала распрягать Айвенго.

– Иди-ка ты в дом. - Вздохнув, Боуи взял поводья Айвенго. - Лодиша заждалась тебя. - Он не сомневался, что Рози не терпится приложиться к бутылке и выкурить свою коротенькую сигару.

– Ты мне не указывай! - взвилась она.

Гордость заставляла ее сопротивляться, и Рози не сразу позволила уговорить себя. Боуи с улыбкой наблюдал, как она не спеша выходит из амбара с равнодушным видом, который не обманул бы и городского дурачка.

Поскольку в Рози было не больше обаяния, чем у кусачего насекомого, Боуи не понимал, почему испытывает к ней симпатию. Однако чем больше узнавал ее, тем больше она ему нравилась. Рози проявляла щедрость к подонкам, не стоившим ее великодушия. Ее преданность Лодише, Джону Хоукинзу - да и ему самому - не знала границ. Ни один батрак не работал больше, чем Рози. Она ворчала по пустякам, но никогда не жаловалась, если что-то ущемляло ее интересы. В тех редких случаях, когда что-либо забавляло Рози, она смеялась легко и заразительно и недовольная гримаса сменялась чем-то таким очаровательным, что у Боуи перехватывало дыхание.

После ванны она казалась ему самой красивой и желанной женщиной из всех, кого он видел. А временами Рози бывала так уязвима, что даже ребенок мог обидеть ее.

Тряхнув головой, Боуи повел Айвенго в стойло и начал тщательно вытирать его. Он вспомнил вырвавшуюся у нее фразу: «Я думала, что немного нравлюсь тебе», - и что-то болезненно сжалось у него в груди.

Странная, израненная женщина, на которой Боуи не имел права жениться, постепенно проникала ему в душу.

* * *

Рози откинулась назад в душистой воде, испытывая удовольствие, в котором никому не могла признаться. В одной руке она сжимала крепкую черную сигару, в другой - стакан виски. Улыбаясь, Рози вдохнула аромат тушеного окорока и сливочного печенья и решила, что в жизни бывают хорошие минуты.

Ее ничуть не тревожило, что Боуи может появиться в кухне. После первого ужасного опыта они пошли на взаимные уступки и теперь позволяли друг другу уединяться. Оба всячески избегали случайных прикосновений, старались не попадаться на глаза полуодетыми, да и вообще не встречаться без особой нужды. Проведя три месяца в напряжении, Рози наконец немного успокоилась и поверила, что Боуи не появится ночью в дверях ее спальни и не накинется на нее.

Как ни странно, ее замужество оказалось куда удачнее, чем она могла надеяться. Рози заполучила лучшего батрака во всем Канзасе, к тому же он в общем-то знал свое место. Кое-что в браке, как, впрочем, и в самом Боуи Стоуне, не устраивало ее, но это были пустяки, и она с ними мирилась. Так почему, если все так прекрасно, Рози не чувствовала себя счастливой, как заяц на клеверном поле?

Она тяжело вздохнула.

– Катись оно все к дьяволу!

– Попридержи язык, девушка, - одернула ее Лодиша, стоявшая у плиты. - Чтоб никаких таких выражений в моем доме! И кэптин этого не любит.

Рози резко села, выплеснув воду на дощатый пол. Изогнувшись, она посмотрела на Лодишу через плечо.

– Это еще что такое? Ругань тебе раньше не мешала.

– А теперь мешает. - Лодиша сверкнула глазами. - Кэптину это не нравится. Он тебе не кто-нибудь, а муж, голубка. Придется чуток подтянуться.

– Что?!

– Больше никакой брани. Будешь скандалить - не видать тебе ванны. Меня-то не проведешь, тебе понравилось мыться. Давай-давай, ругайся. Только ни чистой одежи не получишь, ни штопаных носков. Ни пирожков, ни твоих любимых цыплят с клецками.

Отплевываясь, Рози помахала сигарой.

– Так вот почему ты разрешила мне покурить в доме. Хотела навязать новое правило? Ну и сукин сын!

Лодиша обошла ванну, в упор посмотрела на Рози, перевернула противень и вывалила пирог на кухонный стол.

Глаза Рози стали огромными, как блюдца.

– Ты испортила пирог! Не верю собственным глазам! Ты перевела продукты! - За пятнадцать лет она ни разу не видела, чтобы Лодиша выбросила хоть один пригодный для еды кусочек.

– Кэптину не нравится, когда леди выражаются. Так что впредь мы здесь браниться не будем. Заруби себе это на носу.

Рози уронила сигару в ванну и ожесточенно стукнула кулаком по воде.

– Проклятие, вы со Стоуном пытаетесь вывернуть меня наизнанку! Я этого не потерплю, слышишь? - Приятные мысли о браке тотчас вылетели у нее из головы. - Вы все у меня в печенках сидите! Я не могу насладиться крошечным глоточком виски без того, чтобы три пары глаз не вонзились в меня как кинжалы! Мне уже нельзя повеселиться в городе, потому что ваша троица будет изводить меня потом целый день молчаливыми укорами. Мне даже покурить не дают в доме. А теперь, прости Господи, уже и разговаривать не позволено! - Ее грудь всколыхнулась от страдальческого вздоха. - Ты отдала Стоуну его одежду, его комнату. Что дальше? Раз ты в таком восторге от капитана, может, дашь ему и его ремень, чтобы было чем избивать меня?

Черные глаза Лодиши смягчились.

– Неужто ты не знаешь, что кэптин не станет охаживать тебя ремнем?

– Иногда ему этого очень хочется! А на моей стороне кто?

– Мы все на твоей стороне, голубка. - Лодиша соскребла со стола в ведро для помоев испорченный пирог. - Против тебя только ты сама.