– Случайно… – с улыбкой протянул Кросс.

– Вам так не кажется? – Горелов понял, что собеседник воспринял его слова с иронией. – Всё действительно получилось само собой.

– Мне нравятся люди, которые верят в случайности. – Иннокентий подхватил с ленты свой чемодан. – Прощайте, Фёдор.

– Прощайте.

* * *

– Пожалуйста, – пролепетал подсудимый. – Пожалуйста, умоляю, поверьте…

– Ты отрицал первородство греха? – скучным голосом задал вопрос Гаап.

– Пожалуйста…

– Ты отрицал первородство греха прилюдно?

– Я был пьян!

– Ты делал это намеренно?

– Я не контролировал себя!

– То есть отрицал? – баал Гаап Ястребиный театральным жестом поднёс к глазам листок с доносом. – Ты мерзко хихикал и громко спрашивал, кто же создал Проклятую Звезду…

– Нет! – отчаянно завопил несчастный, понимая, что дело движется к обвинению в ереси отрицания Зла и соответствующему приговору. – Я не мог!

– Но сделал, – деловито произнёс баал. И потряс бумагой: – В распоряжении Трибунала имеются неоспоримые доказательства преступления.

– Меня оболгали!

– Есть видеозаписи.

– Я был пьян! Я никогда… я верный…

Подсудимый разрыдался.

Мелкий тёмный, в умениях которого значились лишь ворожба и приворот, он позволил себе чуть больше положенного и был сдан Трибуналу собственными дружками. Возможно, кто-то из них положил глаз на его жену, возможно, мстил за неудачный или, наоборот, за получившийся приворот, возможно, на тёмного донесли просто так – теперь неважно.

Потому что…

– Я обвиняю тебя в ереси отрицания Зла! – со вкусом произнёс Ястребиный свою любимую фразу.

– Умоляю!!

Подсудимый заорал так громко, что Авадонна вздохнул и сделал звук тише. В отличие от Гаапа, откровенно наслаждавшегося диким страхом жертв, Авадонна не любил истязать тех, кто не причинил вреда лично ему, из-за чего считался в среде московских баалов «белой вороной». Впрочем, учитывая происхождение, Авадонна действительно был ею.

Полукровка. Причём не просто полукровка, а наполовину органик – его матерью была средняя из трёх дочерей принципала Багдадского, жестоко изнасилованная Абадоном во время Первой войны Чёрной Крови. Абадон увёз пленницу в Лондон, с любопытством подождал, что станет результатом противоестественной связи, а когда увидел «просто» Первородного, сильного магией, но карлика, потерял к сыну интерес и отослал в Москву. Полукровкам редко удавалось занять высокое положение среди грешников – так ещё называли Первородных, но сила, полученная от отца, заставила конкурентов смириться с тем, что в жилах карлика течёт кровь ненавистных органиков.

Авадонна стал баалом.

Выгрыз титул зубами, без помощи Абадона, и по праву считался одним из двух сильнейших Первородных Москвы.

Он не любил участвовать в заседаниях Трибунала, однако не мог отказаться – положение обязывало. К счастью, пять лет назад московские Первородные договорились о возможности участвовать в судилищах удалённо, и теперь Подземелье Правды посещал исключительно Гаап, остальные наблюдали за процессом по сети.

Тем временем Ястребиный уселся в кресло Председателя – остальную мебель он распорядился вынести, – помолчал, разглядывая рыдающую жертву, и хорошо поставленным голосом объявил:

– Расследование окончено. Обвинение – ересь отрицания Зла. И теперь я хочу услышать ваше слово, баалы.

Помимо Председателя, в состав суда входили ещё четыре баала, выбранные жребием за день до процесса. Голосовали они удалённо, и Авадонна внимательно наблюдал за тем, как серые квадратики в левом верхнем углу экрана стали менять цвета. Чёрный – виновен. Чёрный. Белый…

«Кто рискнул выступить в защиту? А-а… баал Венер, известный вольнодумец… Нет, я тебя не поддержу…»

Авадонна окрасил свой квадрат в чёрный, сразу же выключил трансляцию, не дожидаясь финальной речи Гаапа и казни, вздохнул, прошёлся по дивану, с него переступил на журнальный столик и остановился напротив окна, из которого открывался замечательный вид на Кремль.

На старую крепость, вокруг которой город. На твердыню и одновременно – символ, на камень, ставший словом. Смотрел на стены, скрывающие множество тайн и не меняющие свой образ ни в воде, ни в небе, на храмы, молчаливые и строгие, и колокольню, которая пела и Дню, и Отражению.

Кремль стоял рядом, лишь руку протянуть, и Авадонна был не в силах с ним расстаться – оставался в офисе, который его компания давным-давно переросла, только ради того, чтобы иметь возможность каждый день любоваться Кремлём. Утром и вечером, летом и зимой, под дождём или ярким солнцем. Глядя на крепость, Авадонна и отдыхал, полностью отдаваясь созерцанию, и думал, просчитывая свои знаменитые комбинации, поражающие дерзостью и неожиданными поворотами.

Никто и никогда не знал, какую интригу задумал карлик, но… но не сейчас.

Потому что в эти дни все высшие Первородные думали об одном.

О том, что будет дальше.

С тех пор как погибли Древние, точнее, Шаб сдох, а Элизабет исчезла, среди грешников началось брожение – баалы превратились в оставшихся без родителей детей. Взрослых, очень сильных, но всё-таки детей, потому что Первородные привыкли действовать с оглядкой на Древних. А потеряв их, задались вопросом: кто теперь главный? И самые сильные баалы сказали: я. Молох в Нью-Йорке, Пеймон в Багдаде, Адерат в Буэнос-Айросе… все они осторожно – пока осторожно, поскольку не до конца верили в гибель Древних, – принялись сколачивать союзы, подбирая под себя власть. В Москве активизировался Гаап: постоянно собирал Трибунал, без устали убивал всех, кто позволял себе не то что пикнуть – косо посмотреть на Первородных, и кормил многочисленную свиту отборных головорезов. Гаап набирал силу, и никто не рисковал бросать ему вызов. Точнее, все думали, что бросит Авадонна, но карлик тянул время, то ли не зная, что делать, то ли не рискуя затевать междоусобицу, поскольку никогда не располагал свитой головорезов.

До сих пор их отношения с Гаапом оставались подчёркнуто нейтральными, но Авадонна понимал, что скоро ему обязательно предложат определиться…

Размышления прервал звонок. Карлик вытащил смартфон из кармана, посмотрел на экран, хмыкнул: «Вот „скоро“ и наступило». Нажал на кнопку «Ответ» и услышал:

– Авадонна?

– Баал Гаап.

Формально собеседники были равны по положению, но Авадонна назвал Гаапа титулом. И тем показал, что согласен на роль младшего партнёра.

С этого мгновения в московском сообществе Первородных стало всё ясно.

Гаап помолчал, показывая, что услышал и понял правильно, с достоинством принял признание и мягко произнёс:

– Авадонна, друг мой, мы всегда будем стоять рядом. Называй меня по имени.