– Пожалуйста!

Третья посетительница тоже получила заказанное.

Все три флакона на вид были абсолютно одинаковыми.

Заметив мой взгляд, Натали сказала:

– Мы не тратим деньги на упаковку и рекламу, поэтому флаконы стандартные. Но не сомневайтесь: каждому достанется именно то, что он выберет.

Я открыла свой флакон. Запах мне понравился: в нем было что-то непривычное… В общем, я решила купить эти духи, хотя стоили они достаточно дорого.

Когда я расплатилась, у входной двери вновь зазвонил колокольчик. Извинившись перед женщинами, которые все еще обсуждали выбор друг друга, Натали поспешила навстречу новым посетителям. А я, попрощавшись, вышла на крыльцо.

На улице по-прежнему было тепло, но уже стемнело. Свет из увитых зеленью окон первого этажа странными узорами ложился на брусчатку дворика.

Я немного постояла, вдыхая чарующий аромат парижской весны. Потом спустилась по ступеням и пошла к арке, выходящей на Rue des Dames. У самой арки обернулась, чтобы в последний раз окинуть взглядом уютный дворик. Вывеска Galerie Magique светилась зеленым неоновым светом…

Не знаю, что толкнуло меня на этот поступок, но неожиданно для себя самой я вернулась, быстро поднялась на крыльцо, встала на цыпочки и заглянула в окно…

То, что я увидела, меня, пожалуй, не удивило.

Но пылкая любовь все же выпала на мою долю! Правда, хватило ее лишь на три месяца, потом начались сложности. Наверное, я купила слишком маленький флакон.

И вот я сижу на том же диване в Galerie Magique. Хозяйка улыбается мне как давней знакомой. Интересно, она узнала меня или это обычная профессиональная вежливость?

– Натали, – говорю я, – когда я была у вас в прошлый раз, то случайно увидела, как ваша помощница приклеивает этикетки к флаконам. В вашей папке было столько названий… Не меньше ста, наверное.

– Больше ста, – невозмутимо поправляет меня Натали.

– Вот именно! Признайтесь, что… в общем, мне кажется, духи у вас всего нескольких универсальных разновидностей. Запахов гораздо меньше, чем названий. И все это, – я показала на светящиеся в полумраке витрины, – как бы помягче сказать?… Рекламный трюк.

– Вы пришли сюда во второй раз, потому что сами убедились: духи волшебные, – попрежнему спокойно говорит Натали. – Разве вы не знаете, что самые обыкновенные предметы помогают свершиться необыкновенным событиям?

Она права. Я согласно киваю в ответ.

– И что вы выбрали на этот раз? – спрашивает она как ни в чем не бывало.

Я пожимаю плечами. Не знаю…

А может, честно рассказать ей о том, чего я хочу? Вдруг она что-нибудь посоветует?

– Мне хочется иметь самую женственную ауру из возможных. И невозможных. Уместную и беспроигрышную в любых обстоятельствах. Мне хочется, чтобы я ни на минуту не пожалела о своем выборе, чтобы мой выбор никогда не обернулся против меня… – Заказывать так заказывать! – Чтобы я имела силу разрешать самые сложные ситуации. Чтобы я смогла привлечь и ум, и сердце моего избранника… Такие духи у вас есть?

– Есть, – отвечает Натали. – Номер сто пять. – Она деловито листает и подает мне знакомую кожаную папку, открыв ее на нужной странице. – Вот, посмотрите.

Я смотрю. Под этим номером – «Магия нежности».

– В этих духах нуждаются многие, – говорит она. – Но знаете, в последнее время их почему-то очень редко спрашивают…

И Натали уходит за моим заказом.

Март в Париже выдался на редкость прохладным, и ветер свистел в озябших ветвях деревьев, уже покрывшихся молодой листвой. Я бродила по кладбищу Монмартра и разглядывала памятники, которые были когда-то людьми. Живыми людьми, из плоти и крови. Ни история, ни воспоминания современников, ни даже их собственные письма в достоверности не расскажут, когда и благодаря кому в их сердцах звучала музыка счастья…

Звонок мобильного вернул меня к действительности. Я посмотрела на дисплей. Звонят с работы, настойчиво. Придется ответить. Хотя уже послезавтра я вернусь в Питер.

– Вы русская? – старушка с аккуратно накрашенными губами, в белоснежном кружевном кашне обратилась ко мне тотчас же, как я закончила разговор. Она возникла ниоткуда, словно материализовалась из-за высокого серого памятника, обнесенного кованой оградой.

– Да, я из Санкт-Петербурга.

– Я тоже оттуда! – обрадовалась старушка. – В двадцатых годах прошлого века наша семья эмигрировала во Францию. Я стала француженкой, хотя… так и осталась русской.

– Вас можно понять, – улыбнулась я. – Вы же язык совсем не забыли.

– О, два человека, когда захотят, всегда могут понять друг друга! Даже если они говорят на разных языках…

Я не поняла, о ком она говорит, но спросить не успела, потому что старушка сама живо забросала меня вопросами:

– Что привело вас сюда? К кому вы пришли? – И она показала на памятники.

– Я здесь просто брожу… Думаю…

– Конечно, о любви! – догадалась старушка.

– О ней тоже, – призналась я.

И подумала: наверное, любовь действительно умирает, если, приходя на кладбище, думаешь о ней…

– А я здесь на свидании с мужем. Катрин, – представилась она, протянула мне руку в светлой кожаной перчатке и добавила: – Или Екатерина Васильевна, если вам так удобнее.

Ответив на ее бодрое рукопожатие, я назвала свое имя. Катрин взяла меня под руку и подвела к памятнику.

– Теперь я дарю моему Полю цветы, – сообщила она. И с улыбкой заговорщицы добавила: – Вы знаете, что мужчины тоже любят цветы?

Я покачала головой.

– Наверное, я вообще плохо понимаю мужчин…

Катрин посмотрела с участием, и неожиданно для себя я призналась, что хочу расстаться со своей глупой привязанностью, что очень устала от неизвестности…

– С неизвестностью надо примириться, – она коснулась моего рукава. – И тогда вы сможете оценить ее красоту.

– Вы, наверное, привыкли жить воспоминаниями, – сказала я. – А я так не могу.

– Почему вы решили, что я живу воспоминаниями? – В голосе Катрин прозвучали нотки обиды. – Вот послушайте, я вам сейчас прочитаю… Вы понимаете по-французски?

– Нет, к сожалению.

– Тогда я переведу для вас. Нет времени иного, лишь настоящий миг, – начала она читать нараспев какого-то неизвестного мне автора.

Я слушала рассеянно и не сразу поняла, что она уже закончила цитировать и рассказывает о себе. О своей любви…