– Режь серых! – истошно завопил разведчик, перекосив криком лицо и бешено вращая глазами.

Штрафники атаковали внезапно. Сталь заметалась в воздухе, звеня и высекая искры. Двух серых плащей сразу пронзили быстрыми ударами. Теперь об их тела спотыкались дерущиеся в тесноте улицы. В соседних домах истошно завизжали женщины. Оружие серых – боевые топоры на длинных рукоятях – были не приспособлены для уличного боя на тычке. Потеряв двоих убитыми, серые отступили во двор и уже там, используя пространство, взялись ловко орудовать своими топорами, не подпуская каторжников близко.

Здоровенный детина, командовавший у серых, грамотно организовал оборону, перегородив вход телегой. Этот здоровяк явно еще не воевал. Но по жизни был не из робкого десятка, и уступать не собирался. Серые были сытыми, отдохнувшими, а эффект внезапности прошел. Только бешеная ярость фронтовиков, не давала серым переломить ход стычки.

Дело оборачивалось худо. Капитану штрафников требовалась минута передышки, серых надо было отвлечь.

– Стоять! – зарычал капитан, размахивая факелом.

Дерущиеся отшатнулись и замерли, тяжело дыша, готовые снова броситься друг на друга.

– Мы первые заняли этот дом! – крикнул капитан штрафников командиру серых. – Валите отсюда! И никто больше не умрет. Мстить не будем, век свободы не видать…

Искаженные ненавистью лица, острия клинков, на весу, продолжали выцеливать незащищенные шеи. Серые успели зарядить арбалеты, и готовились безнаказанно расстреливать штрафников из-за телеги.

– В натуре, будто наколдовали! – пробормотал капитан. – Чтобы никто внутрь дома не зашел, а зарезали друг дружку у ворот. Поймать бы того колдуна, да пришить осиновым колом!..

Он лихорадочно искал спасительный маневр для атаки. Молодой капитан, не представлял, что те, кого он только что проклял, попали в беду всего в нескольких кварталах от места схватки.

Часом ранее

Строгость и дисциплина, наведенные у главных ворот города, улетучивались, по мере удаления в кварталы бедноты, напичканные беженцами. Ближе к ночи черный ход Прапора – «крестьянские» ворота – стояли распахнутые и без охраны. Их стража дезертировала вслед за знатными участниками капитула, тайком сбегавшими из города, к которому подступала армия извергов. Атакуй нелюди этой ночью с тыла – город достался бы им без боя.

Шарлатаны сразу почуяли неладное, возвращаясь в Прапор через распахнутые настежь черные ворота, хотя и не знали, что творится в городе. Только менестрель не замечал странного вокруг. Юноша самозабвенно насмехался над Люгером.

– Ну, что, «провидец»? Наврал мне?.. «Мотыгами забьют насмерть»!.. Я-то почти поверил в тот бред, который тебе мерещился в черной книге! Вот он я – живой!.. – въезжая в город, менестрель гордо описывал круги на горячем коне вокруг спутников, тянувших за уздечки нагруженных осликов.

Менестрель впервые пережил леденящий, панический страх смерти. Глядя, как мотыги приспешников Босого разносят вдребезги Универум, юноша поверил, что не выберется оттуда живым. Сейчас его распирало немыслимое счастье чудом выжившего. Насмешками он мстил за унижение страхом.

– Нынче любой шарлатан себя провидцем воображает. Ну, и где она, моя смерть?.. Старухам в базарный день ворожи!..

Менестрель праздновал возвращение к жизни, а заодно пытался вытравить из памяти окружающих даже намек на дрожь пережитого им ужаса, если кто-то вдруг сумел это разглядеть.

Люгер не реагировал на подначки юнца. Он пытался собраться с мыслями. Мешков серы и селитры, что они вывезли из гибнущего Универума, все равно не хватит взорвать гору. Требовалось как-то усилить мощь адской смеси. Еще больше. Но как?

Над этой задачей шарлатан тщетно ломал голову. Ни одной идеи не возникло в мозгу Люгера, чувство вины загоняло его в тупик. Промаявшись всю дорогу, Люгер придумал лишь одно – спросить настоящих ученых, которые спасались от погрома, вместе с шарлатанами. Люгер обратился к главному алхимику Универума. Но шарлатану приходилось объяснять уклончиво, чтобы не выдать тайну короля. Избитый алхимик впал в задумчивость, похожую на ступор. Люгер гадал: понял ли тот, что у него спрашивают? Ведь разговор все время перебивали насмешки менестреля.

Ожидая ответа, шарлатан отвлекся на блики огня, тревожно метавшиеся на следующей улице, когда ученый-алхимик, наконец, поднял голову, силясь что-то выговорить.

– К-кар… К-кар… – от побоев он начал заикаться, и неловко тряс губами.

Заика-алхимик уже почти выговорил непростое слово, когда им навстречу выбежала толпа людей с факелами. При виде мечущегося огня паника охватила ученых, пострадавших от погрома. Несчастные бросились врассыпную, вообразив, что за ними снова охотятся погромщики. Сумасшедший математик налетел на горожанина с факелом. Тот не устоял на ногах, а факел отлетел на мешок селитры на спине ослика. Язычки огня заплясали на мешковине.

– Взорвется! – заорал Ача.

Люгер бросился на мешок, телом гася пламя. Мимо промчались горожане. Все тащили что-нибудь съестное: головку сыра, бутыль масла. Мародеры вломились в лавку неподалеку, и растаскивали провизию. Рябой мужичонка лет сорока волок за ногу визжащего поросенка.

Узи хлопотал вокруг мешка, осматривая со всех сторон: не осталось ли где огонька, и выпаливал Люгеру подробности, которые успел разузнать.

– Народ узнал про наступление извергов – люди воруют, что попадется и бегут из города. Солдаты короля хватают всех, и гонят строить укрепления.

Но и без объяснений было ясно – паника охватила город этой ночью.

Менестрель на коне погнался, и настиг рябого горожанина на перекрестке улиц. Тот выпустил поросенка, который дал стрекача.

– Где табор бродячих артистов, ты видел?!.. – менестрель встряхивал за шкирку рябого. – С ними танцовщица Беретта? Красотка такая, в зеленом платье?.. Что с ними?

Горожанин плаксиво затараторил, пытаясь высвободиться. Будто артистов, и других подозрительных чужаков, хватают в первую очередь и уводят не то в тюрьму, не то – рыть укрепления… Говорят, будто Верховный Иерарх обещал принести необычную жертву высшей силе.

– Накажут грешников и блудниц. Артисты – первые развратники и пьяницы…

Тревога за возлюбленную, не дававшая менестрелю покоя, охватила юношу с новой силой. Менестрель сбросил под ноги ослам два мешка, отягощавших круп его белого коня. Юноша должен был отвести шарлатанов в отведенный им дом. Или мчаться к королю, доложить о результатах миссии. Но страх за возлюбленную гнал его в другом направлении.

– Я найду Беретту, пристрою ее в безопасное место, и сразу вернусь! – крикнул он Люгеру. – Отсюда доберетесь сами! До дома близко! Мешки не бросайте! – обернулся менестрель уже на скаку.

– Он бросил нас одних! – воскликнул Узи.

Огонь множества факелов, метавшийся по улицам, не сулил добра трем чужакам, с опасной поклажей на спинах осликов. Их могли ограбить обезумевшие горожане и пришлые мародеры, польстившись на туго набитые мешки. Мародерам не объяснить, что от редкостного содержимого мешков в обычной жизни нет никакой пользы.