Все посмотрели на меня, и пришлось ответить:

— Видели.

— И где она? — прозвучал рычащий вопрос.

— Осматривает больных.

— Где?

— Здесь.

Кажется, он начал догадываться и прожег меня взглядом.

— Разве ей не сообщили, что прибыл важный пациент?

— Для нее все пациенты важные, — безмятежным тоном ответила я.

Кивок, и дорогу нам заступили солдаты.

— Не мешайте работать, — потребовала я.

— Так выполняйте вашу работу!

— Этим и занимаемся.

Военный шагнул ко мне и прошипел в лицо:

— Девочка, сейчас не время выпячивать свою значимость. Чтобы попасть сюда, мы столько преодолели, что в полной мере прониклись… счастьем… от уникальной возможности лицезреть Нейлани. Иди туда, где тебя ждут. Иначе…

— Иначе… — повторила я.

— У меня такие полномочия, что одно движение пальцем — и из всех пациентов здесь останется только один.

Я не дрогнула, сама качнувшись к нему и сокращая и без того небольшое расстояние между нашими лицами:

— Будьте осторожны с движениями ваших пальцев. Одно неверное — и лечить столь важного пациента будете сами. — Я отодвинулась, оценила окаменевшие от ярости черты и добавила: — Нейлани подойдет к поступившему после того, как осмотрит других пациентов. А пока…

Глядя в побелевшее лицо, потребовала:

— Освободите коридор от посторонних и не мешайте работать! Иначе до второго пришествия будете ожидать счастья лицезреть Нейлани.

Не дожидаясь ответа, пошла прямо на солдата, перегородившего путь. В самый последний момент тот отступил, и мы смогли войти в следующую палату.

К тому моменту, когда из нее вышли, из коридора исчезли все военные. Даже охрана у дверей бокса. Вместо нее там стоял тот военный без знаков отличия, заложив руки за спину и широко расставив ноги. Про взгляд молчу. Но я оценила изменения и принципиально обошла все оставшиеся палаты, но не стала затягивать с осмотром. Да и тяжелых пациентов осмотрели в самом начале.

Оставив с собой только медсестру, отправилась к боксу. У входа мне молча протянули бумаги, но я качнула головой. Предпочитаю сама проводить диагностику.

Капсула анабиоза была подсвечена желтым цветом. Я мысленно выругалась. Нормальный — фиолетовый. Каждый охотник желает знать, где сидит фазан. Световой индикатор говорил, что ресурс выработан больше, чем наполовину. Остались оранжевый и красный цвета, после чего работа капсулы будет прекращена. Не успеем его вытащить до этого времени — получим труп.

Я подошла ближе, вглядываясь в лицо командора. Не молод. На лице залегли глубокие морщины. Черты волевые, мужественные. Энергия работающей капсулы мешала, смазывая картину, и тело в анабиозе дает иное излучение. Все же зря я не взяла карту. Но лучше самой, чтобы ничего не пропустить. Напрягла зрение, разбираясь в потоках и начав перечислять повреждения. Командор был весь изломан, словно попал в дробильную машину. Травмы, не совместимые с жизнью. Не понимаю, как его умудрились успеть засунуть в анабиоз до того, как он испустил дух.

Но это лишь все усложняло. Чтобы вывести из анабиоза, нужно время, а у Хельсинга его нет. Начни выход — и он умрет, не успев дождаться окончания процесса. Бригада хирургов даже не успеет вмешаться. Да и не сможет, пока капсула сама не разблокируется.

— Сколько у нас времени? — спросила, не глядя на военного. И так знала, что он здесь и наблюдает.

— Не больше двух недель. Я надеюсь, вы не будете затягивать с лечением, — его голосом можно было резать металл.

— У вас есть идеи, как достать тело, чтобы не получить труп? — зло спросила я.

Молчание.

— Нет? У меня пока тоже идей нет.

Я развернулась к выходу, но он заступил мне дорогу.

— И это все, на что способна драгоценная Нейлани? Ради этого мы сюда летели?

— Вы летели сюда, потому что нигде больше помочь вам не смогли.

Обогнув его, пошла на выход. Он не стал меня удерживать. Но в спину понеслись слова, заставившие остановиться.

— Это мой отец.

Дерьмо! Я обернулась, только сейчас замечая семейное сходство. Такое же волевое лицо, прямой нос, поджатые губы.

— Мне жаль. Я правда пока не представляю, что можно сделать. Для начала нужны капсулы анабиоза для экспериментов. Сократите время бумажной волокиты.

— Они у вас будут.

Что сказать, у сына командора Хельсинга слова не расходились с делом. Не успела я подняться к себе, как Мари сообщила, что в нашем распоряжении три капсулы. Знать бы еще, с чего начинать и с какой стороны подступиться к решению проблемы.

Позвонила в технический отдел, но там лишь подтвердили то, что я и так знала. Стандартный выход из анабиоза занимает примерно полчаса. Проводится вентиляция легких, диагностируется состояние всего организма, берутся анализы, при необходимости вводятся лекарства, и лишь потом капсула открывается. В критической ситуации все это опускается, и выход занимает около пяти минут. Но у командора их нет. Как только станет восстанавливаться кровоток, он умрет от внутренних повреждений.

Дала техникам задание поработать над схемами и придумать, как сократить время выхода. Хотя на это надежды мало, его и так разрабатывали максимально быстрым, и времени на решение было намного больше. Как вариант можно замедлить кровь медикаментозно. Есть же препараты, замедляющие процессы в организме, но как они подействуют на тело в анабиозе — неизвестно. Может пойти конфликт, а в его состоянии это опять же верная смерть. Еще надо придумать, как препарат ввести в работающую капсулу. Она автономна, и корпус рассчитан на любые неблагоприятные внешние условия. То есть черта с два доберешься до внутренней начинки. Но это уже пусть технари голову ломают.

Мари сообщила, что пришла Эми, и мы пошли на обед. Мне нужно было проветрить голову. Пока больше ничего умного в нее не приходило.

— Мьера Нейлани, — чинно поздоровалась со мной Эми.

— Для тебя просто Элайна.

У марианцев особое отношение к детям, и они смотрят сквозь пальцы на нарушение этикета. А я при официальном обращении всегда внутренне кривилась. Если на Мариане это был способ дистанцироваться от них, то при такой форме общения здесь остро ощущала постоянное подчеркивание, что я теперь марианка.

— Элайна. — Девочка зарделась от удовольствия.

— Покажешь свои рисунки? Мари говорит, что ты делаешь успехи.

— У меня есть фото на планшете.

— Отлично!

Болтая, мы спустились вниз в нашу столовую. Эми стала показывать свои работы, а я, подсев ближе, невольно вдохнула чистый запах ребенка. Внутри все кольнуло от сожаления, что своих у меня не будет. Физически я уже не человек, а с учетом, что еще и Нейлани, с этим все сложно.