– Оставьте его в покое! – закричала я.

Я бросилась на удерживающих Эвана офицеров. Грубые руки схватили меня и потащили назад. А дождь тем временем шел сплошной стеной.

Когда Эвана уводили, он обернулся и посмотрел на меня через плечо. Несмотря на скорбное выражение лица, он улыбнулся с невероятной печалью, любовью и сожалением о нашем несбывшемся будущем.

А потом он исчез.

Полицейские окружили меня, выкрикивая вопросы, пока не осознали, что я всего лишь случайный прохожий.

Та, с кем он собирался пойти на выпускной. Его истеричная девушка.

– Эван никогда бы нарочно не причинил ему вреда! Это ошибка! Ложь! Пожалуйста… – Но они не слышали. Слушали, но не обращали внимания. – Они издевались над ним годами, – говорила я, заливаясь слезами. – Я могу дать показания… видела его синяки… я могу рассказать вам правду.

В ответ все лишь жалостливо улыбались. Один полицейский предложил мне одеяло. Другой хотел подвезти меня домой. Я просто смотрела на него, не в силах вымолвить и слова. В итоге побрела домой пешком, забыв о велосипеде. Дождь не утихал. Мое разорванное платье и растрепанные косы трепал ветер. В небе сверкнула молния.

– Да! – закричала я в ответ.

Буря бушевала для меня, раскалывая небо и оплакивая Эвана.

Промокшая и дрожащая, я вошла в дом и поднялась в свою комнату. На столе лежало задание для мисс Политано. Любовное послание.

Я пробежалась глазами по странице и наугад выбрала строчку.

С волос скатилась капля дождя, размывая синие чернила. Я разорвала стихотворение пополам. Затем еще раз. И еще. Разорванные клочья выбросила прочь. Достав новый лист, я начала писать.

* * *

В первые дни после ареста Эвана я сражалась за него изо всех сил. Сделала заявление, поговорила с его общественным защитником. Но время оказалось упущенным, а я слишком слабой.

У обвинения имелась выписка из Вудсайда, показания братьев Эвана и горе матери, которая видела лишь разбитое лицо своего сына. А маленький мальчик ничего не мог сообщить следствию, потому что находился в коме.

Харрис Сэлинджер утверждал, что последние несколько недель Эван вел себя крайне сдержанно и холодно по отношению к Гаррету, что было для него нехарактерно. Шейн очень подробно рассказал о том, как Эван пытался задушить его. Ему, хрупкому парню-инвалиду, Эван все время угрожал, обещал убить. Еще и семья Джареда Пилтчера подала иск из-за нападения.

Обвинение за обвинением сыпались на Эвана, и я ничего не могла сделать, чтобы это остановить.

Он ожидал суда в окружной тюрьме. Мне не разрешали ни видеться с ним, ни звонить. Я бродила призраком по коридорам школы. Ни с кем не общалась и со мной тоже. Даже Марни и Адам. Перешептывания, безобидные и слабые, следовали за мной по пятам, но все равно пронизывали до костей.

Планервилл не проявлял такой тактичности. Жители до хрипоты обсуждали произошедшее. Население вздохнуло с облегчением, когда Эвану вынесли приговор: пять лет в исправительной колонии строгого режима Северного Центрального округа. Вердикт, навсегда разрушивший его шансы стать пожарным. Разбивший его мечты и превративший их в прах. Я даже не успела попрощаться.

* * *

Я сдала Мисс Политано окончательный вариант моего любовного послания.

Подождав, пока класс уйдет, я подошла к ее столу. Мое лицо обрамляли пряди немытых волос. Я круглосуточно носила черно-синюю клетчатую рубашку Эвана, поэтому манжеты выглядели грязными. А листок, который я положила учительнице на стол, весь был закапан моими слезами.

– Джо, – произнесла она низким от сочувствия голосом, – я желаю поговорить с тобой об Эване. Я просто хотела сказать…

– Вот мое задание, – проговорила я, придвигая к ней лист. – Так я смогу закончить школу.

Она взяла мою работу и заскользила взглядом по неровным каракулям, ползущим вниз по странице.

– Здесь полный хаос, – спокойно сообщила я, – нет ни формы, ни структуры. Но все написанное правда. Это ведь должно что-то значить?

Не сводя с меня глаз, она медленно подвинула листок к себе.

– Да, ты права, Джозефина.

Я крепко обхватила себя руками и кивнула, стараясь не сломаться, но слезы все равно выступили на глазах. Я услышала скрип ножек стула, а в следующее мгновение мисс Политано обняла меня. Я вцепилась в нее, разрываясь на части от громких рыданий.

Так и не перестав плакать, я выбралась из объятий учительницы и молча вышла из класса. Прошагала по коридору и покинула школу.

Теперь, когда я потеряла Эвана, меня ничего не держало ни в Планервилле, ни в Айове. Мы с ним стояли на пороге чего-то прекрасного. Необыкновенного. Теперь все оказалось разрушено с такой силой, что даже спустя годы я едва узнавала себя. Я лишилась Эвана и потеряла себя. Исчезла, как фотография, слишком долго пролежавшая на солнце.

Говорят, блуждающие не затерялись. Но не все из нас такие. Мы действительно чертовски запутались и бродим до тех пор, пока ноги не начнут кровоточить, и, мне кажется, мы никогда не найдем дорогу домой.