Я вышел, оттолкнулся от земли и взмыл в воздух. Почти час потерял на пустую болтовню, а ночи летом короткие.

Огромная бледная луна заливала мир мертвенным светом, более мертвенным, чем свет люминесцентных ламп. Я видел в полете ночных животных, что днем спят, а сейчас вышли на охоту, но, кроме животных, изумленному взору предстали и крохотные горные рудокопы, что ненадолго откупорили входы в тайные пе – Щеры, легкие светящиеся человечки, похожие на светлячков, странные существа, похожие на морские валуны, что небольшим стадом передвигались из одного темного леса в другой.

Потом я летел над залитыми лунным светом холмами, и вдруг по натянутым нервам ударило, как электрическим током. Холмы расступились. Далеко впереди высился замок. Снежно-белый, искрящийся, сейчас он, залитый лунным светом, казался серебряным. Множество башен поднимались на немыслимую высоту, но и там между ними угадывались ажурные мостики, переходы. Крыши зданий блестели, словно покрытые искрящимся снегом.

Я раскинул руки, меня поднесло ближе, как аэростат. Разглядел на башнях зубчики, а в самом замке – карнизы, парапеты. Вблизи замок-дворец показался высеченным целиком из глыбы льда, пронизанной ярким светом полной луны. Высокие празднично-стройные башни гордо вздымались к звездам. Флажки на шпилях красиво трепетали, хотя на самом деле ночь была тиха, стояло полное безветрие.

Из ворот как раз выезжали рыцари в блестящих доспехах. Молча выстроились по обе стороны дороги. Я чувствовал их холодное напряженное молчание. Вспомнив, что меня могут увидеть только колдуны, я опустился ниже, услышал, как один рыцарь проворчал:

– Не знаю, насколько это разумно. Конечно, многое можно отдать за оружие, которое куют гномы. Их доспехи не пробить нашими топорами, а скованные горным народцем мечи никогда не тупятся. Как они это делают? Вдруг это черная магия?

Второй возразил:

– Если господь допускает существование гномов, то, значит, так в Великом Замысле! Нам ли противиться воле всевышнего?

– Я не противлюсь, – огрызнулся первый нервно. – Но одно дело – научить своих оружейников, другое – получать готовое. А я не знаю, как они это делают!

– А тебе не все равно?

– Нет, – отрезал рыцарь. Второй покачал головой:

– Тристерн, ты чересчур... Какая тебе разница? Не дело благородных рыцарей знать, как кузнецы куют железо, а оружейники делают нам доспехи. Ты еще начни допытываться, как добывают в горах железную руду.

Рыцарь, которого назвали Тристерном, сказал упрямо:

– А если они эти доспехи омывают кровью христианских младенцев? А если мечи закаляют в телах христианских мучеников? Могу ли я брать такой меч в руки?

Второй поморщился, прорычал:

– Тристерн!.. Никуда не деться, мы торгуем с гномами. Мы им везем все, что они заказывают, а от них получаем... тоже все.

– Я знаю. Но мне это очень не нравится.

– Мне тоже, – ответил рыцарь. – Но что делать?

– А не делать, – ответил Тристерн. – Просто не делать! Мы слишком близко подходим к оборотникам. Да, они обрели огромную мощь... Но цена, дорогой сэр Ульрих, цена?

Рыцарь ответил с неудовольствием:

– Мы не знаем цену. Говорят, продали души... Но это только разговоры. Никто не видел, продали или нет. Но я сам видел, как один превратил вот такой кусок свинца – не поверишь, благородный друг, с два моих кулака! – в кусок золота! А золото, знаешь ли... Это просто золото. На него, кстати, наш король нанял две тысячи горцев охранять нашу границу от сил Тьмы. Вот так золото, полученное нечестивым путем, сослужило добрую службу. Угодную, кстати, Святой церкви.

Тристерн молчал, поколебленный. Наконец пробурчал нехотя:

– Все равно мне это не нравится. Умом я понимаю, что так правильно, но почему-то мне гадко.

– Мне тоже, – ответил рыцарь раздраженно. – Мой род идет от самого Адальберта Гневного! Двенадцать поколений рыцарей, что верно служили королю и династии. Но другого пути пока нет. Иногда силу приходится черпать не только у оружейников и Святой церкви, но и у оборотников, дьявол бы их побрал всех. Что делать, иногда приходится и так. Скажем, поступаться некоторыми своими принципами. Но, Тристерн, это всего лишь оружие и доспехи! А доблести у нас хватает своей.

Однако лицо Тристерна оставалось хмурым. Их отряд перешел на легкую рысь, темный, как подземелье, лес поглотил всех без звука.

Гномы, подумал я. Гномы куют лучшее оружие. Понятно, что гномы куют не только оружие лучше, но людей интересует в первую очередь то, чем можно соседа по голове... Мол, лишь бы оружие лучше, чем у него, а с его помощью остальное я сам возьму: жену соседа, его сарай, корову, сад и свиней... Но еще важнее эти странные оборотники! Что за мощь им приписывают?

Ночной холод пробирал до костей. Я вздрогнул, поежился, посмотрел на небо. Призрачное тело, повинуясь мысли, метнулось над черной землей, как мне показалось, в обратную сторону. Я не знал, куда меня занесло, а если ночь кончится, то ничего не принесу, а принести хоть байт информации очень хочу... А лучше бы хотя бы килобайтик или мегабайт. Но кому принести? Что принести? Я ничего не помню.

Я стиснул челюсти, настойчиво повелел себе вернуться. Вернуться, вернуться...

Ветер свистел в ушах, рвал волосы. Подо мной медленно поплыли заснеженные горы. Однажды я летел самолетом на Дальний Восток и хорошо помню, как, выглянув в окно, увидел почти застывшие горы. И сдвигались они медленно-медленно. И хотя лайнер шел на огромной скорости, но с высоты в пятнадцать тысяч метров мир внизу проплывал, как черепаха по морю. Так вот сейчас горы двигались втрое быстрее.

Потом горы ушли назад, быстро-быстро пронесся темный ковер леса, мелькнули светлые пятна прогалин и открытых участков степи. Я увидел быстро разрастающийся огонек, все вспомнил и, так как небо на востоке начинало светлеть, развернулся и снова понесся в сторону гор.

Я несся над темной землей строго по прямой, всматривался до рези в глазах. И вдруг внизу блеснул, как глыба льда, красивый сказочный замок. Только что его не было, и я это чувствовал, что пролети еще хоть метр, снова не увижу: что-то с углом зрения, потому завис, как грузовой вертолет, всмотрелся и медленно пошел вниз.

Замок светился своим собственным светом. На миг показался новогодней елкой – чересчур красиво и блестяще, но нет пестроты, только странное нечеловеческое изящество, чужие пропорции, линии сходятся не под тем углом...

– Приветствую тебя, странник, – раздался совсем рядом чистый ясный голос.

Я вздрогнул, от неожиданности пошел вниз, больно ударился пятками и завалился на спину, вскочил. Перед мной опустился на землю полупрозрачный человек ростом мне до середины груди, изящный, аристократичный, с тонкими чертами лица.

Эльф, я такими представлял именно эльфов, рассмеялся тихим мелодичным смехом:

– Тебя не видят смертные, но ты не видел меня. Это говорит, что твоя магия слабее моей. Меня зовут Гоерлин. Сегодня, я здесь на страже.