Но тут случилось невообразимое. Харлунд медленно встал, поднял кубок и произнес:

– Твоя легенда, прекрасная княжна, говорит лишь о том, что и конунги ошибаются. Воинственные замыслы не всегда кончаются успехом. Но когда приходишь как друг, то возможен совершенно другой результат. Я хочу осушить этот кубок за дружбу между нами и за тебя, прекрасная княжна!

– За дружбу! – испуганно подхватил Теслав, который уже не надеялся избежать сечи. Все сидящие за столом присоединились к сказанному, нестройно одобрительно загудев. Монах с нескрываемым уважением смотрел на Харлунда, который своими словами спас всем жизнь.

Ингмар медленно отпустил рукоятку ножа и взял кубок, не сводя взгляда с княжны. «Эта тварь ответит за оскорбление, клянусь чем угодно! Я отдам ее на растерзание своей дружине, она будет умирать очень медленно», – подумал он.

Казимира поймала ненавидящий взгляд Ингмара и с надменной усмешкой сверкнула своими черными глазами. Затем резко встала и вышла из залы. Теслав не стал ей препятствовать, понимая, что все были на волосок от смерти из-за ее невиданной дерзости.

Пирующие налегли на дичь и мед, окончательно захмелев и забыв недавний инцидент. Лишь Харлунд провожал быстро удаляющуюся фигуру княжны печальным взглядом. Что-то неведомое сжало его сердце.

21

Казимира жаждала встречи с Болеславом. Она обыскала конюшню, изрядно напугав Войту и его работников, которые прохлаждались, несмотря на приготовления к охоте. Войта, заикаясь, объяснил хозяйке, что он послал молодого помощника в селение к искусному кузнецу с заданием всего какой-то час назад. Казимира, не дослушав, вскочила на верного Крона и вихрем вылетела из замка.

Стражники не удивились, заметив мчащуюся хозяйку, ловко отбежали от ворот и успели низко поклониться. Казимира не удостоила их даже взглядом. Распугивая кур, уток и крестьянских женщин на рыночной площади, княжна мигом миновала оживленную часть городища и углубилась в лес. Она направила Крона напрямую между деревьями: по дороге было слишком долго. Кузня находилась на околице родного селения Болеслава, это совсем рядом, на лихом коне она даже перегонит пешего юношу. Погруженная в свои мысли, Казимира скакала на бешеной скорости и не заметила женскую фигуру, которая появилась просто из ниоткуда. Времени остановиться или свернуть не было, и княжна инстинктивно пришпорила Крона, который совершил великолепный прыжок в тот момент, когда собиравшая рассыпавшиеся из корзинки травы Любомира обернулась на конский топот и увидела над собой летящего жеребца. Крон не задел перепуганную девушку и продолжил свой дикий галоп. Казимира на мгновение обернулась, разметав черные кудри, и встретилась глазами с Любомирой. Та припала к земле, став похожей на дикую лисицу, опершуюся на все четыре лапы.

Любомира узнала княжну, и тысяча мыслей одновременно пронеслась у нее в голове. Всё стало на свои места, она всё поняла, и более никаких сомнений у нее не было.

«Это она, она! Проклятая разлучница! Она хочет забрать у тебя Болеслава! – жужжал голос в голове девушки, заглушая шум ветра в ветвях деревьев. – Она скачет к нему! Помешай ей, беги скорее!»

Всё тело Любомиры сотрясала крупная дрожь. Она рывком швырнула в корзинку пучок собранной за день по стебельку сон-травы и бросилась в селение. Бежать было тяжело, девушка никак не могла справиться с дыханием. Голос в голове выл и визжал, подгоняя ее. Задыхаясь, она через некоторое время увидела кузню отца, который сегодня занемог и даже не встал с тюфяка, не произнеся ни слова, лишь тихо постанывая.

Конь проклятой княжны был привязан к плетню возле кузни и щипал траву, отгоняя хвостом назойливых летних мух.

Любомира замерла. Сердце ее было готово выскочить из груди, казалось, что только глухой не услышит, как оно стучит, подобно кузнечному молоту. Голос шептал: «Смотри же, смотри!» Любомира пригнулась, уподобившись лисице, и перебежками достигла стены старой кузни. Она обратилась в слух и сразу услышала то, от чего леденящий холод разлился по ее телу. Девушка зажмурилась, замотала головой, заскрежетала зубами.

Вздохи и стоны, которые доносились из кузни, резали душу Любомиры тысячей ножей, и она уже хотела убежать. Но голос приказывал ей остаться и смотреть. Подчиняясь воле, которая стала сильнее ее собственной, девушка подползла к дыре сливного желоба, где держали воду для закалки железа, и заглянула внутрь. Еще тысяча ножей впилась в истерзанную душу Любомиры, но она не могла отвести глаз, как завороженная наблюдая за переплетением рук, тел, слиянием губ и душ…

– Ты всегда будешь со мной, в моей душе… – шептал Болеслав своей любимой.

– Ты всегда будешь со мной, всегда, ты часть меня, а я часть тебя… – вторила ему Казимира.

Любомира не моргая смотрела на Болеслава, который был уже более не ее, а совсем чужим, но всё таким же красивым, – нет, еще более красивым, каким она его никогда раньше не видела. Он светился счастьем, отдавая всего себя своей возлюбленной. Поневоле Любомира залюбовалась этой парой, превратившейся в единое целое, разрушившее все ее надежды… да что там надежды – ее жизнь без остатка. Зачем теперь жить? В чем смысл? Весь ее мир состоял только из одного человека, и теперь этот человек принадлежит другой.

«Месть… ты должна отомстить!» – голос заполнил всю ее голову.

Месть. А ведь правда! Она должна отомстить за свои разрушенные мечты и за это чудовищное оскорбление. Да как посмела эта княжна, кто бы она ни была, посягнуть на то, что по праву принадлежит ей, Любомире?!

«И как посмел он?!» Да, как он смог променять искреннюю любовь на эту животную страсть, в которой он сейчас извивается, сливаясь с этой черноволосой колдуньей?

Ненависть. Полшага от любви. Месть и ненависть. Страшная месть.

Слезы перестали литься из глаз Любомиры, дыхание успокоилось. Она заметила, что все краски поблекли и она видит только то, что перед глазами, но зато так четко, что может различить даже самый малый волосок на телах этих людей, которых она так люто ненавидит.

Любомира резко встала и неслышно отошла от кузни. Крон захрапел, когда девушка приблизилась к нему, натянул поводья, но короткая привязь держала его у плетня. Конь в напряжении таращил темные глаза, пытаясь громко заржать, но какая-то сила удерживала его. Любомира протянула руку к морде жеребца, который в приступе ужаса чуть не вырвал с корнем жердь плетня, но стоило пальцам девушки коснуться его влажных ноздрей, как силы покинули мощное тело, и Крон обмяк. Любомира достала пучок сон-травы и пару темно-бурых листочков и протянула жеребцу. Крон безвольно начал жевать. Жестокая усмешка промелькнула в глазах девушки, она еще раз прикоснулась к морде обессиленного жеребца, развернулась и неслышно побежала в сторону селения.

22

Казимира спешно прощалась с Болеславом. Поцелуи, жаркие порывистые объятия, как перед долгой разлукой, с каждой секундой связывали их сердца всё крепче и крепче. Они не могли насытиться друг другом, княжна порывалась уже уйти, но всякий раз возвращалась, и они вновь и вновь предавались страстным объятиям.