Теслав увлек Харлунда в темноту замка, обняв его за плечо, молчаливые спутники последовали за ними. Самым последним шел монах, смиренно опустив голову, но искоса смотря по сторонам, переводя взгляд с толстых запоров ворот на группы стражников, стоящих там и тут.

– Позволь называть тебя другом, доблестный Харлунд, – дружелюбно продолжал Теслав, – ведь наши народы издревле жили рядом, по-соседски ссорясь и мирясь, как это бывает среди родных братьев. Не будем вспоминать былых обид, их время уже минуло!

– Хорошо, князь, думаю, ты можешь звать меня другом, если так желаешь, мы прибыли с миром по твоему приглашению. Мы благодарны за это, и мой дядя, король Вальдемар, шлет тебе пожелания мира и долголетия. Но я бы не стал говорить о родных братьях, – думаю, ты знаешь не хуже меня, что при дворе братья не всегда бывают добрыми друзьями.

Шедший позади Яромар побагровел от злости, но не выдал своих чувств. Теслав же как ни в чем не бывало примирительным тоном продолжал:

– Ну, полно, полно, мы здесь собрались веселиться, а не вспоминать грустные истории! Нас ждет недурная пирушка, давайте же поднимем кубки за дружбу и веселье. И за союз наших народов, чтобы противостоять посягательствам Рима вместе!

– Да, ты прав, князь, негоже сейчас думать о дурном, – согласился Харлунд. – Мы готовы повеселиться с тобой, наши намерения именно таковы.

– Вперед же, друзья! – весело вскричал Теслав, немного переигрывая.

Собравшиеся придворные перешептывались, глядя на угрюмых и свирепых датских охотников, больше напоминавших авангард неприятельского войска, слишком далеко оторвавшийся от основных сил. Особенно выделялся огромный Ингмар, по пятам следовавший за Харлундом. Он постоянно смотрел по сторонам, как бы оценивая степень опасности, которая могла прийти отовсюду: от этих женщин, способных спрятать отравленный кинжал в складках своего платья, или от спрятавшегося где-либо лучника, уже натянувшего тетиву. В любом случае у датчан мало шансов выжить, если им подписан приговор. Но они унесут с собой немало жизней этих вероломных язычников, прежде чем сделают последний вздох.

19Замок Каренц

– Прошу тебя, госпожа, одевайся быстрее, князь велел тебе быть в пиршественной зале. Если ты не будешь готова ко времени, не сносить мне головы! – сокрушалась пожилая няня Казимиры, воспитывавшая ее с детства. После смерти матери няня старалась ее заменить, отдавая всю любовь, какую могло дать сердце простой женщины. Казимира отвечала ей тем же. Она даже стала называть ее Матушкой, хотя няня всячески просила не делать этого, опасаясь гнева князя, всё еще скорбевшего по безвременно ушедшей княгине.

– Матушка, ну полно тебе! – примирительным тоном сказала княжна. – Ты же знаешь, что я не хочу туда идти, там будет этот датчанин, которому отец хочет продать меня в обмен на мир. Он называет это династическим браком, а по мне, темница лучше!

– Моя ты горлица! – Няня со слезами обняла воспитанницу. – Может, всё не так уж и плохо? Вдруг он окажется красавцем и полюбит тебя? И ты сможешь его полюбить…

– Матушка! – Казимира высвободилась из объятий няни. – Что за глупости ты говоришь?! Датчане – наши исконные враги, и я даже представить не могу, что когда-нибудь полюблю солдафона-убийцу!

– Казимирушка, не перечь отцу, такова судьба княжьих дочерей, особенно если боги не послали князю сына.

– Да, Матушка, но боги послали князю младшего брата, который совсем не горит братской любовью, да и племянницу не особо жалует!

– Знаю, доченька, знаю, милая. Вот поэтому князь Теслав и не хочет, чтобы прервался его род.

– Ох, Матушка, тяжко мне. Очень тяжко. Есть одна тайна, не могу больше скрывать от тебя. Есть любый у меня, ох как любый!

Казимира наклонилась к уху няни и стала горячо шептать. Няня в ужасе прикрыла ладонью рот и сдавленно вскрикнула.

– Доченька, что же ты наделала?! – няня как будто разом постарела на десять лет. – Как отцу-то покажешься теперь? Забьет до смерти! И меня в придачу за то, что не усмотрела, старая дура! Ой, беда, беда…

– Успокойся, Матушка, сделанного не воротить уж. Боги помогли мне встретить Болюшку, и не оставят они нас! Буду молить Святовита о заступничестве. И ты молись ему за нас.

– Буду, кровинушка моя, буду, мне твое счастье важнее всего света белого, – всхлипывала няня. – Буду молить Святовита неистово, как за себя не просила! Что делать-то будем, а? Как князю покажешься, что скажешь ему на то, что жениха иноземного он тебе назначил уже? А, доченька?

– Матушка, не выйду я замуж за датчанина, скорее брошусь со скалы в Арконе в море или заколю себя сама! – в сердцах воскликнула Казимира. – Вот, ношу с собой кинжал короткий, чтоб удобно прятать было, но до сердца он уж точно достанет!

Няня замахала руками на княжну и в ужасе отступила на шаг.

– Что ты, что ты?! Одумайся, неразумная! Боги покарают за такие слова!

– Не будет мне счастья, Матушка, без любого моего, я всё для себя решила, и ты меня не остановишь! – Казимира решительно засунула кинжал за пояс и надела накидку. – Я сама решу, что мне делать и как жить, или я не княжеская дочь?

Казимира победоносно посмотрела на няню, гордо подняв голову, рассмеялась и выбежала из покоев.

Няня, оставшись в одиночестве, села на край лавки и горько заплакала, закрыв лицо натруженными ладонями.

20Замок Каренц

Напряженность чувствовалась во всём. Князь шутил, как мог, первым отхлебывал мед из братины, прежде чем пустить ее по кругу, но разговор не клеился. Датчане были молчаливы и угрюмы, готовые в любой момент прыгнуть с кинжалом на ближайшего руянина. Только Харлунд на правах старшего давал односложные ответы Теславу, который засыпал его вопросами о здоровье и намерениях короля Вальдемара. Яромар же не проронил ни слова, – он никак не мог простить брату его решение породниться с датчанами через Казимиру, его шансы на власть таяли с каждой минутой. Только чудо могло расстроить намечавшийся союз.

– Ну где же Казимира? Немедленно пошлите за ней, я приказываю ей явиться в залу! – приказал слуге Теслав. – Она заставляет нашего дорогого гостя ждать!

Харлунд и Ингмар переглянулись, Ингмар криво усмехнулся и коротким метким броском попал костью цесарки Харлунду прямо в нос. Харлунд, памятуя эти игры за столом еще с детства, принял вызов и метнул Ингмару в лоб хлебный мякиш, который попал в кубок Яромара, выплеснув брызги ему на лицо. Датчане, наблюдавшие за дуэлью, громко заржали. Князь вскочил, схватившись за кинжал на поясе, но зорко следивший за всем происходящим Теслав так же быстро встал, обнял Яромара за плечи и засмеялся еще громче датских гостей, показывая пальцем на брата и одобрительно кивая Ингмару. Руяне, сидевшие за столом, нестройно подхватили смех князя. Косматый норвежец схватил со стола цесаркину ногу и запустил ею в Яромара, но промахнулся и попал в Теслава, который на мгновение вспыхнул, невероятным усилием воли сдержал гнев и еще громче засмеялся, как будто ничего смешнее он в жизни не видел. Посланник архиепископа смотрел на князя и Харлунда в ужасе и был готов проститься с жизнью.