— Если бы… моя жизнь сложилась по-другому, я была бы леди. Но сейчас я модистка, и я уже погибла. — Ей с трудом удавалось говорить хладнокровно. Она обернулась одеялом и внушала себе, что дрожит только от холода.

— Погибла? — Он поднял на нее взгляд; на губах появилась кривая улыбка. — Нет, Нелл, ты не погибла. Тебя принудили, на тебя напали. Тебя погубило бы то, что я собирался с тобой сделать. Я бы сделал тебя своей любовницей, и тогда все пути назад были бы отрезаны…

Значит, он не шутил, когда предлагал ей стать своей любовницей. Он хочет овладеть ею, но она ему небезразлична до такой степени, что он не поддался мучающей его страсти. Раз так…

— Как ты ко мне относишься? — прошептала она.

Маркус посмотрел ей в глаза, и ей показалось, что она читает в его ответном взгляде досаду и гнев.

— Как отношусь? Да я с ума схожу от желания, так я тебя хочу! Неужели ты сомневаешься?

— Нет, — прошептала Нелл. Сердце у нее упало. А чего она ожидала? Что он предложит ей руку и сердце? Признается в любви? Для Маркуса Карлоу, виконта Стейнгейта, она падшая женщина во всех смыслах этого слова. Конечно, он не может предложить ей ничего, кроме временного покровительства.

Что будет, если он узнает, кто она такая, если узнает, что она ему ровня — хотя бы по праву рождения? Ничего не изменится; он лишь поймет, что счастливо избежал скандальной связи с дочерью человека, обвиненного в предательстве и убийстве.

— Прости меня. — Маркус встал на ноги и заправил рубашку в бриджи. — Я забылся, и дело зашло слишком далеко. Во всем виноват один я; ты сейчас не в том состоянии, чтобы противиться мне.

Нелл рассеянно оглядела сброшенную, смятую одежду. Она задрожала от холода и гнева. Правда, злилась она на себя. Почему ей нельзя все объяснить?

Маркус отвернулся, чтобы надеть сапоги; она с трудом встала на ноги и принялась одеваться.

— Наверное, вы считаете, что я должна быть вам благодарной? — спросила она.

Маркус круто развернулся к ней.

— Благодарной? Нет. Но мне кажется, что сейчас хотя бы одному из нас нужно рассуждать здраво, и лучше, если это буду я, — отрывисто возразил он.

— А если бы мне понравилось быть вашей любовницей? — спросила Нелл, выворачивая рукава жакета.

Маркус помрачнел и ничего не ответил.

— Наверное, вы считаете, — продолжала она, — что для девицы благородного происхождения, впавшей в нищету, самым благородным выходом было бы просто умереть с голода, не пытаясь найти себе защиту. Вот такая судьба была бы почтенной!

— Замолчи сейчас же! — Маркус с силой топнул ногой по каменному полу. — Неужели ты в самом деле стала бы моей любовницей? Значит, мне нужно было хладнокровно сделать тебе деловое предложение, а не позволять вскружить себе голову?

— Может, и стала бы. — Нелл застегнула жакет до самого горла. — Кажется, ты прекрасный любовник, что, наверное, является преимуществом — правда, мне не с кем тебя сравнить, конечно, так что в этом деле я не судья.

— Спасибо. — Маркус рывком расправил шейный платок. — На меня еще никто не жаловался.

— Как тебе повезло! Что ж, труд и опыт создают мастера. — Куда подевались ее сапоги? Нелл увидела их под столом, в гневе села не слишком элегантно и принялась дергать шнурки. — Не сомневаюсь, подчинившись тебе, я бы зажила получше, чем сейчас, когда приходится с рассвета до заката гнуть спину и напрягать зрение, отделывая шляпки!

— Я не требую от своих любовниц подчинения, будь ты неладна! — Маркус туго завязал шейный платок и продел концы в петлицы жилета. — Кстати, позволь тебе напомнить: рано или поздно красота увядает, и тогда куртизанкам приходится туго.

— Нет, если у них есть голова на плечах, — возразила Нелл. — Похоже, ремесло у жриц любви ничем не хуже любого другого! Важно заботиться о своих капиталах, назначить за них хорошую цену и толково вести дела. — Вдруг ей показалось, что это не такая уж плохая жизнь. Естественно, при том условии, что куртизанка не влюбляется….

— Перестань говорить глупости! — Маркус все больше выходил из себя. Отшвырнув пальто, он схватил ее за обе руки. — Ты ничего подобного не сделаешь!

Они мерили друг друга гневными взглядами.

— Ты и понятия не имеешь, о чем говоришь и в чем кроется опасность!

— Ерунда!

— Что ж, тогда вот что я тебе предложу. Я помогу тебе открыть собственное дело. Шляпную или швейную мастерскую, галантерейный магазин… Вполне почтенное, безопасное занятие.

— С какой стати? — возмутилась Нелл. — Ты ничего мне не должен, получится, что я стану твоей содержанкой. Став любовницей, я, по крайней мере, буду давать тебе что-то взамен. Хочешь верь, хочешь не верь, но у меня тоже есть гордость!

— А кроме нее, черт побери, почти ничего! — зарычал он.

Оба пришли в ярость; Нелл сама не понимала, почему она так злится — может, потому, что внутри у нее все ныло и бушевало от неудовлетворенного желания. Мужчина, в которого она влюблена, читает ей мораль! Наверное, он прав, но его слова не лили бальзам на ее раны.

— Я вернусь в Лондон и постараюсь найти себе богатого… покровителя. Наверное, для этого понадобятся какие-то наряды, но у меня есть сбережения.

— Если хочешь найти себе богатого покровителя, тебе понадобятся не просто скромные сбережения, сэкономленные на шитье. — Маркус презрительно скривил губы, и Нелл захотелось его ударить. — Платья, туфли, веера, духи. Парикмахер, горничная… ты должна появляться в нужных местах, ездить кататься в парки.

— Ты так хорошо осведомлен в таких вещах… Наверное, я буду с тобой советоваться, — сладким голосом ответила Нелл. — А может, ты меня с кем-нибудь познакомишь?

Маркус дернулся, как будто она его укусила.

— Ты предлагаешь мне стать сводником, — ледяным голосом ответил он. — А учитывая то, что тебе еще необходимо взять несколько уроков в искусстве любви, я тем более не стану рисковать своим положением в обществе…

— Ты… — Нелл схватила пальто, нахлобучила на голову шапку и, повозившись с перчатками, муфтой и шарфом, вихрем вылетела за дверь.

— Нелл, вернись сейчас же!

— Нет! Я хочу пройтись пешком, — бросила она через плечо и побрела по узкой тропинке между деревьями в сторону дома, стараясь не слушать ругательства, которыми он ее осыпал.

Вначале ей показалось, что он погонится за ней, но через несколько минут услышала цокот копыт и мельком увидела, что экипаж удаляется в другую сторону.

Несмотря на холод, щекам стало жарко. Нелл положила муфту и шарф на пень, нашла платок и высморкалась. Она сказала себе, что на таком морозе кто угодно заплачет. Она надела перчатки, замотала шею шарфом и стряхнула с муфты снег.

К тому времени, как она добралась до дома, лицо у нее раскраснелось от мороза, ноги совсем окоченели, а волосы выбились из-под меховой шапки. Зато она немного успокоилась. Видимо, быстрая ходьба — прекрасное средство и от сексуальной неудовлетворенности, и от плохого настроения. Нелл понятия не имела, что скажет Маркусу, когда снова увидит его.