Я слушал Джеймса, что отчаянно бодрился, и думал.

План, который предлагают американцы, подразумевает большие неприятности. Скорее всего — смерть. Могу ли я на это пойти? Могу ли рискнуть и оставить Вичку в одиночестве? Да и Гарнизон без трех подготовленных мужчин, что на многое способны? Но которые, вместо того чтобы защищать его жителей, хотят ограбить. Унести вещи, оружие, технику, что сейчас ценнее человеческих жизней.

Впрочем, Борзов, отдавая меня на расправу Веселковой, сам вынудил к таким действиям. Я не граблю людей, я пытаюсь их спасти! Такими должны быть мои мысли, если мы желаем достичь успеха! Мы идем в «метель», чтобы спасти всех! Найти тот, второй Гарнизон.

Но кто знает что там? Действительно ли отличная база и благополучие? Или пустота и гуляющий в развалинах ветер?

Нет! Я с детства помню рассказы о бесконечных кремлевских лабиринтах и правительственных бункерах. Подземные железные дороги, мощные генераторы и замкнутые вентиляционные системы. Подземные озера и поля, запасы медикаментов и оружия. Там должно быть спасение! И думать нужно только об этом. Уходить в «метель» нужно без страха перед смертью и без чувства вины…

План американцев оказался, как и все гениальное, прост. И, наверное, столь же фантастичен.

Открываем дверь. Двое впереди, один сзади. Оцениваем обстановку. Затем либо продолжаем путь к ангару, либо… закрываем дверь. Если в действие вступает первый вариант развития событий, то потом добираемся к ангару. По словам американцев, вертушка в ангаре чуть ли не под парами, дожидается готовая к вылету. В трюме заготовленное снаряжение, из которого часть выбрасываем, если будет время. Ну а дальше… дальше вылет и путь к Кремлю.

— Вертушка сейчас загружена припасами до отвала! — заметно нервничая, говорил Джеймс. — В вашу оружейную…

— Офицерскую.

— В вашу офицерскую нам наведываться нет смысла.

— А эвакуированные люди? — в упор спросил я. — Мы им помогать не станем?

Дэйсон глаз не отвел. Твердо и убедительно ответил:

— Если в Гарнизоне этих тварей много — отбиваться в любом случае придется вместе с людьми из медблока. Иначе самим нам не пройти. А если тварей мало, так в медблоке хантеров полно — и без нас справятся.

— Хантеров-то полно, а женщин еще больше.

— И Хранительниц тоже, — раздраженно бросил Джексон, затаптывая окурок. — И карцер есть, и оружие, и будет кому нас вздернуть. Не глупи, хантер! Если собрались уходить, нечего забивать башку подобной чепухой.

Вот так. Все просто и понятно. Для американцев цель одна — свалить из горячей точки. Да еще и прихватив с собой кучу припасов. Лакомый кусочек, что ни говори. И, черт возьми, как же не хочется оказаться в ситуации предателя, когда помогаешь потенциальному врагу. Только вот и выхода нет, чтобы думать о том, как же остаться беленьким и правым.

Сообщать же пиндосам о том, что у меня неспокойно на душе не из-за возможной атаки «обезьян», а из-за неизвестной судьбы Вички, не хотелось. Жива ли она? Может быть, лежит сейчас раненая, в крови. А я уходить собираюсь… хотя как я узнаю ее судьбу? Зайду в медблок и попрощаюсь? Уж лучше верить в то, что Вичка осталась цела и успела эвакуироваться. А потом дождется нашего победного возвращения.

Впрочем, Дэйсон оказался на удивление понятливым. Опустил щиток и по внутренней, тщательно настроенной волне передатчиков, сказал:

— Не терзайся, хантер. Если найдем Гарнизон, значит, вернемся и поможем твоей подруге. Ну а если нет…

Я кивнул. Все и так понятно.

— Ну что? Идем? — раздался в наушниках чересчур бодрый голос Скэндела.

Я снова кивнул. Говорить больше не хотелось.

Мы молча двинулись к двери. Затухающее пламя пожара подсвечивало черноту угла зловещим багровым светом, придавая обстановке торжественное настроение.

Дверь, преградившая дорогу «обезьянам», как будто сошла с картинок о подводных лодках. Из нескольких слоев металла, овальной формы, с вентилем-ручкой. Рама двери намертво влита в бетон, не выломать, только стену взрывать. Дверь и тогда целой останется.

В голове промелькнул вопрос: почему тогда эвакуировали не на жилой этаж, а в медблок. Лишний риск для людей, ведь здесь явно безопасней. Но ответ не замедлил себя ждать.

В вентиль двери оказался всунут толстый разводной ключ, заклинивая механизм открытия. Будто снаружи «обезьяны» могли открыть…

— Гляди-ка, — настороженно хмыкнул Джексон. — Успели-таки ребята дверь заблокировать… значит, этот этаж уже очистили.

Я еще раз окинул взглядом тела поверженных хантеров, что ценой своей жизни обеспечивали безопасность людей. К горлу подкатил комок, невольно захотелось отдать честь погибшим людям, несмотря на циничную мысль о том, что хантеры в первую очередь защищали себя.

— Готовы? — в последний раз уточнил Джеймс.

Увидев наши синхронные кивки, американец вытянул ключ из вентиля. Не успел коммандос коснуться вентиля, как тот начал быстро и со скрипом вращаться. Три оборота, стоп, клин…

Дверь мощно рванулась наружу…

— Твою мать… — остаток фразы Дэйсона потонул в грохоте автоматной очереди.

На доспехи коммандоса брызнуло красным, тотчас же за дверью раздался наполненный болью рев. КАт Дэйсона выплюнул короткую очередь и замолк, равно как захлебнулся болью крик твари.

Мы одновременно с Джексоном подскочили к дверному проему, готовые уплотнить огонь. Но это было уже лишним.

На устланном металлическими плитами полу лежал посеченный пулями труп «обезьяны». Из широкой груди все еще фонтанировала кровь, левая лапа содрогнулась в конвульсии, затихла. Вывалившийся из клыкастой пасти раскаленный язык твари ронял на шерсть кровавую слюну. Из-под туши быстро растекалась лужа крови.

Скэндел, обойдя оторопевшего от неожиданности Джеймса, просунулся в люк. Не упуская из виду труп, вышел на «лестничную площадку», осмотрелся.

— Вроде бы никого… — даже через бронированный комбинезон было видно, что коммандос изрядно напуган.

Джексон повернулся к нам, кивнул на труп «обезьяны», отрывисто спросил:

— Это она открыла дверь?!

— Да хрен его знает! — тихо рявкнул Дэйсон, все еще под впечатлением от неожиданного нападения. — Дверь вдруг рванулась наружу, будто дернул кто.

Я поднял руку, призывая к тишине, прислушался. Вроде бы наверху раздались чьи-то аккуратные шаги, шорох.

— Хорош, фантазеры! — прикрикнул я, чувствуя, что и сам начинаю мандражировать. Все эти разговоры о разумности явно несут какой-то сумасшедший характер и только понижают боевой дух. Дают минус один к атаке. Нужно действовать, иначе просто запремся внизу да будем дрожать, как пугливые мыши. — Начинаем движение.

Окрик подействовал. Коммандос одновременно вытянулись по стойке смирно, будто на плацу, замолчали. Но Джексон не перестал коситься на «обезьяну».