– Идите, майор, – сказал Брейн, видя, что командир батальона готов пасовать перед возможными аргументами капитан-инженера.

Майор тут же удалился, с ним ушел его посыльный, а Брейн остался один с тремя кандидатами в герои. Понятно, что они не горели желанием идти в атаку, да еще на малознакомой трофейной технике.

– Чего вы боитесь, капитан?

– Ну как же, сэр, это не шутки! Каков у нас шанс выжить в этой контратаке?

– Наши шансы значительно выше, чем у противника, капитан.

– Это каким же образом, сэр? – решился подать голос один из техников.

– А тут все очень просто. Они выдвигаются, надеясь задавить нас своим явным численным преимуществом, и не подозревают, что у нас имеются аналогичные системы. Поэтому, когда мы появимся из маскирующего аэрозольного облака, да еще ударим дружно, им останется только повернуть назад.

Пилоты уставились на Брейна, как на идиота. Он приводил столь странные аргументы, что они не знали, как это воспринимать. А Брейн понимал, что времени до начала атаки противника остается все меньше – уже какие-то минуты, поэтому продолжил говорить, проявляя чудеса красноречия, больше упирая на эмоции, поскольку других аргументов у него не было. Пришлось пускать в дело отработанные практики силовой вербовки.

В результате они помчались в ангар все вместе за три минуты до того, как передовые посты заметили выдвижение бронированной армады противника.

Четырехопорные монстры мирно дремали в полумраке ангара, помигивая крохотными огоньками тестирующих систем. Эти сложные механические организмы нуждались в постоянном контроле.

Брейн стал по лесенке забираться в кабину головной машины, остальные пилоты занимали кабины оставшихся.

– Поехали, ребята! – произнес Брейн по внутренней связи, стараясь, чтобы его голос звучал как можно бодрее. Включил передачу, и машина тронулась с места, лязгая и грохоча опорами – виной тому были бетонный пол и эхо полупустого ангара.

Снаружи шума стало меньше. Пустив машину в обход бетонного колпака, Брейн стал лихорадочно прокручивать всю бортовую информацию – зарядка топливного буфера, боезапас, температура ствола главного орудия, показания радара и готовность расчетно-прицельного комплекса.

Пока он был готов только на шестьдесят процентов, и это было плохо: готовность менее восьмидесяти процентов – это, считай, стрельба в «молоко».

– Комбат, как с маскировочной поддержкой? – поинтересовался Брейн по скрытому каналу. Он не хотел, чтобы его переговоры с командиром батальона слышали остальные пилоты.

– У нас все готово, сэр, – пообещал майор, но как-то неуверенно.

Брейн включил кулису подачи зарядов для главного калибра – пусть пока прокручивается, хуже не будет и меньше вероятности, что заклинит в самый неподходящий момент.

В воздухе зашелестели пакетные заряды и начали взрываться где-то очень высоко. Комбат выполнял обещание, и перед выбиравшимися на позиции четырьмя «ковригонами» возникала непроницаемо белая пелена магнетического аэрозоля.

Можно было прострелить ее из пушки, можно было забросить в облако бинарный заряд, сжигающий все при температуре в двенадцать тысяч градусов. Однако ничто, никакие известные физические принципы не могли вскрыть то, что на самом деле происходило за этой пеленой.

Опираясь на информацию, полученную от майора Стефана, Брейн ожидал встретить перед собой от девяти до двенадцати машин противника, однако, когда он и его коллеги вышли из аэрозольного облака, Брейн обнаружил не менее двадцати машин тяжелого класса, не считая вспомогательных пехотных броневиков, кативших на безопасном расстоянии. Дистанция до передовых аппаратов врага была около пяти тысяч метров, и Брейн, не мешкая ни секунды, с ходу открыл огонь из главного калибра.

Его примеру, со страху, последовали и двое других пилотов – капитан-инженер и еще один техник.

Следующий техник имел на вооружении только малокалиберную автоматическую пушку, и Брейн через акустические фильтры слышал, как она беспомощно стрекотала, растрачивая боекомплект, и выбивала, когда удавалось, голубоватые искры на бронированных шкурах вражеских машин.

– Сэр, вы же говорили, что они повернут! – прокричал в эфир капитан-инженер.

– Они вот-вот повернут, – глухо ответил Брейн, посылая снаряд за снарядом и видя, как вспыхивают защитные поля машин противника, принимая на себя всю мощь разогнанных индуктивными токами болванок.

«Почему же они не отвечают?» – подумал Брейн, лихорадочно дергая джойстик и слыша, как механизмы огромной тридцатитонной машины отзываются истерическим воем. Все системы были выставлены на максимальную скорость реакции, с тем чтобы могли отзываться на команды почти мгновенно.

Времени думать о ресурсе техники не оставалось.

Наконец, два снаряда, из его пушки и пушки инженер-капитана, пришлись на одну машину врага. В четырех тысячах метров впереди взвился огненный протуберанец и ушел к облакам, а затем спустя какое-то время по округе прошелся дождь из раскаленных обломков.

Только после этого противник понял, что получить позиции без боя не удастся. И в ответ полыхнул залп двадцати «ковригонов».

Машине капитан-инженера повезло: три снаряда пришли с интервалами и генераторы защитного поля успевали накопить нужный заряд. Однако запас радиоактивного алюминия для питания генераторов был израсходован, и теперь машина капитан-инженера могла выдержать не более одного попадания.

Брейну пока тоже везло: проносившиеся снаряды срезали только часть защитного поля над кабиной, хотя он даже не пытался маневрировать, понимая, что, едва развернется боком, его не спасет никакая защита.

Отвлеченный видом огненных трасс пролетавших над ним снарядов, Брейн не сразу заметил, что количество меток на ситуационном экране сократилось с четырех до трех. Выбывшим оказался тот самый, плохо вооруженный «ковригон» с одной лишь автоматической пушкой.

Теперь их было только трое против девятнадцати машин.

Пока Брейна и остаток его маленького отряда спасало то, что их «ковригоны» обладали теми же интеллектуальными возможностями, что и машины врага, поэтому могли создавать целую систему ложных целей, по которым и били пушки противника.

Впрочем, бесконечно этот обман длиться не мог. Противник уже сделал выводы и стал следовать простой методике – общий залп по каждой цели. Несколько коллективных ударов пришлись мимо цели, перепахивая грунт то слева, то справа или разнося где-то позади бетонную инфраструктуру.

Однако затем общий залп из примерно дюжины стволов нащупал машину капитан-инженера, и на ситуационном экране исчезла еще одна единица отряда. Все, что оставалось Брейну, – это давить и давить на кнопку спуска, все остальное артиллерийская система его машины делала сама. Она выбирала цели, она выбирала самые опасные из них и посылала в них снаряд за снарядом.

В полном одиночестве Брейн остался спустя двадцать секунд, когда на него дождем посыпались расплавленные обломки последнего партнера.