Можно ли вообще быть писателем на полставки? Не слишком ли много на себя берёт одна провинциалка в большом городе? Что, если не такая уж я и талантливая?

Если вспоминать историю любого успеха, рано или поздно карты складываются так, что ваша предназначение хватает вас за шкирку и тащить в нужном направлении. Может быть, матерясь, но это не точно. В любом случае, ожидать от себя полного погружения мне не приходилось. Я не могла уйти в творческий запой, потому что никто бы не смог позаботиться о моём быте, и я это знала. Ела ли я? Есть ли на что есть? Оплачена ли аренда? Где взять эту самую оплату? А что там по поводу собственного жилья? О, да. Я могу долго продолжать чудесный список насущных вопрос, который заставляет меня постоянно оборачиваться. И при этом я умудряюсь писать хоть что-то.

Есть люди, которые ждут идеальных обстоятельств. “Заведу детей, когда будет свой загородный дом и доход от 300 тысяч в месяц”, “начну с кем-нибудь встречаться, когда будет возможность ухаживать так, как я этого хочу”, “обновлю гардероб, когда похудению”. А тем временем проходит драгоценное время жизни, которое уже никогда не вернется, и что хуже всего, которое неизвестно, когда закончится. Поймите правильно, я не призываю к схеме “здесь и сейчас”. Но есть та грань, совсем тоненькая, где убедительные доводы перерастают в бесконечные отговорки и мечты об идеальных обстоятельствах, которые могут и не сбыться. Каждый сам выбирает, когда любоваться штилем, а когда браться за вёсла. Я предпочитаю быть писателем на полставки, зато прямо сейчас.

– И снова здравствуйте.

Хрипловатый голос Георгия Ивановича выбил меня из рассуждений. Он застал меня, поедавшей фастфуд. Не лучшее начало романтического путешествия.

Рождественский смерил меня оценивающим взглядом и безразлично отвернулся. Я так и не поняла, что он подумал обо всём этом.

– Бессонная ночь? – под его яркими глазами залегли лёгкие знаки недосыпа. Это добавляло его образу какую-то парижскую романтичность в черно-белом цвете.

– Да, – он глотнул кофе из стакана со знаменитой женщиной. Пристрастия наши отличались существенно. – Ты рано.

– Вы тоже.

– Мы кажется договорились на счёт “вы” вне работы.

Не передать, как я обрадовалась, что он про это помнит.

– Но у нас тут вроде как рабочая командировка.

Мне хотелось продолжить разговор о чём угодно, но его отстранённые глаза бегали по прохожим, поедающим картошку фри на завтрак.

– Никогда не понимал, как люди могут пихать в себя такую еду.

– Это вкусно, – я откусила свой пончик и запила кофе. Это и правда было очень вкусно.

– Это неуважение к собственному телу.

– Я думаю, что не всегда нужно так жёстко очерчивать границы.

– Я вижу, что ты думаешь.

Он кивнул в сторону остатков еды на моём столе. Любому терпению существует предел. В конце концов, нельзя лезть ко мне в душу, а потом сидеть вот, с высока рассуждая о тех, кто не повёрнут на ЗОЖе.

Я поставила на поднос остатки еды, встала и пересела за другой стол. Соблазн посмотреть остался ли он на месте был велик, но гордость велела мне отвернуться. Как только стало возможно, я пошла в зону посадки.

Судя по всему, Рождественский летел бизнес-классом или каким-то другим классом. Я сидела прижатая к окну неприятным дядькой, который всю дорогу сыпал себе на брюхо крошки от чипсов. Не помогли ни наушники, ни прекрасная стюардесса с куда более прекрасным перекусом. Моё настроение всегда падало так же резко, как и поднималось. За один разговор я забыла, что за счёт компании лечу в страну мечты, что буду причастна к нескольким статусным мероприятиям, что всё ещё остаюсь девушкой с волшебной криминальной книжкой в руках.

Как бы не пыталась я уверить себя в несправедливости своей печали, она вцепилась в меня так крепко, что я еле дышала. А по прилёту на выходе в аэропорту Рима наткнулась на начальника, который видимо поджидал меня.

– Сначала мы поедем во Флоренцию, на поезде. Тебе будет удобнее со мной, итальянцы принципиально не говорят на английском. А я знаю итальянский немного.

– Я тоже.

Он удивлённо приподнял брови. Конечно, пара фильмов в оригинале и месячные курсы по углублённому изучению сложно отнести даже к “немного”, тем более это было так давно, что страшно вспомнить. Однако проигрывать ему в совершенстве было ещё хуже. Если он решил испортить мне первую командировку, то пусть горит в аду, я не дам ему такой возможности.

И всё же я последовала за ним. Чужой город, чужой язык. Но Боже мой, какая яркая, какая эмоциональная эта страна! Каждый уголок, каждый человек просто кишел жизнерадостностью и наслаждением. Они будто создана для того, чтобы ценить. Такой контраст с моей суровой державой заставил меня забыть о разговоре в маке, я улыбалась.

– Читаешь всякие кровавые истории? – Георгий Иванович отвлёк меня. Я рассчитывала на молчаливую поездку в поезде.

– Да.

Вот теперь наш разговор затух, и я уткнул в свои страницы, главный следователь как раз разговаривал с патологоанатомом.

– Обиделась на меня из-за правды. Типичное женское поведение. Вы хотите, чтобы с вами были честны, но не до конца. А где эта грань – ищи сам.

Я заложила страницу пальцем и внимательно посмотрела на молодого человека прямо перед собой. Готова поклясться, он чувствовал себя виноватым, даже если слегка, но признаться в этом сил не хватало. Я думала, стоит ли дать шанс его переменчивому настроению и заговорить.

– Правда и грубость – не одно и тоже, – начала я. – Например, я могу сказать вам, что такому эго позавидовал бы сам Наполеон. А ведь сравнивать вас как минимум глупо, – естественно, такой великолепный полководец и обычный делец. – Масштабы разные. А могу сказать, что вам следует иногда ставить себя на место простых смертных, прежде чем делиться своими позициями. Вы ведь не последняя инстанция, правда?

– Дипломатом тебе не быть. И так, и так звучит скверно.

– Не смогла сдержаться, уж извините.

Пожилая пара сбоку от наших кресел захихикала, видимо, приняли нас за влюблённых. Скажу честно, я была совершенно не против итальянского романа.

– У меня развивается аллергия на перемены в вашем настроении.

– К сожалению, – он положил ладонь на ладонь как это делают все английские аристократы в фильмах. – Таков мой характер. Переменчивый. Я стараюсь как могу сдерживать перепады своих настроений и намерений, но не всегда выходит. Это не имеет к тебе никакого отношения. Меня может разозлить прохожий, курящий не смотря по сторонам, наглый ребёнок или валяющийся бомж.

– Какое вам дело до окружающих?

– Тебе.