тупую боль в затылке, словно вчера кто-то ударил мне по голове чем-то очень тяжёлым.

Сминаю пальцами белую простынь, ощущая электрическое покалывание. С трудом стягиваю с себя одеяло и понимаю, что я — голый.

Голый, мать его!

Раздеться самостоятельно я вряд-ли смог бы, да и помня себя, не стал бы этого делать. В пьяном беспамятстве упал бы на кровать и отрубился моментально в пиджаке и брюках.

Сажусь на кровати, выискивающий взгляд скользит по комнате в поиске объяснений произошедшего. Спотыкаюсь о кружевной бюстгальтер на столике и сглатываю ком, застрявший в горле.

"Я вызвала машину. Поехали домой" — голос Эвелины бегущей строчкой в голове.

По лопаткам прокатывается обжигающий холод, а на лбу выступают солёные капли пота. Даже сердце бьётся в лихорадочном приступе.

Я не смог бы в таком состоянии спать с бывшей. Был слишком пьян. Или..?

Хватаюсь за голову, испытывая желание причинить себе боль и выкинуть назойливую мысль куда-нибудь подальше.

Этого не могло случиться!

Ещё раз осматриваю комнату, нахожу свою одежду, обувь, пачку от презервативов.

Нет…

Откинувшись обратно на кровать, закрываю лицо руками. Щёки горят огнём, и пока мозг пытается опровергнуть произошедшее, пазлы медленно складываются в отвратительную картину.

У меня есть жена. Я столько держался и терпел, потому что хотел только свою Канарейку. От мысли, что могу притронуться к телу другой женщины, испытывал приступ тошноты и отвращение. А сейчас вот так глупо…

Поверить в произошедшее сложно, но факты говорят сами за себя. Я изменил жене.

Изменил собственным установкам и принципал.

Изменил сам себе.

С трудом подняв непослушное тело с постели и накинув халат, спускаюсь в столовую.

— Доброе утро, — хрипло здороваюсь с Лизой и Виктором, шепчущихся о чём-то.

Мои домашние помощники дружно оборачиваются. Две пары глаз впиваются в меня с остервенелой ненавистью и скрытой обидой. Оба молчат, насупились как воробьи.

— Что происходит? — застываю с вопросом.

— Это мы у вас хотели спросить, — Лиза пожимает плечами и быстрым семенящим шагом скрывается в кухне.

— Виктор, что вчера было? — сверлю взглядом нервного мужчину.

— Посмотрите по камерам, господин, — отзывается тихо и отворачивается от меня.

— Что у нас на завтрак? — бросаю вопрос ему в спину, а в ответ тишина.

Полный игнор.

Будто меня не существует.

Посмотреть камеры — хорошая мысль.

Прохожу в кабинет охраны и начинаю отматывать записи на вчерашний вечер.

Вижу собственными глазами, как заявился домой в обнимку с бывшей и бутылкой какого-то дешёвого коньяка в руке. Прижимал к себе Эвелину в прихожей и самодовольно высказывал собравшимся у входа домашним помощникам о том, что Орлова теперь снова со мной и будет жить здесь. Потом с трудом поднялся на второй этаж, цепляясь за перила, как обезьяна за лианы. В спальню я зашёл вместе с бывшей.

А что было дальше, известно одному дьяволу. И Эвелине.

От стыда горят кончики ушей, и я могу лишь глаза закрыть обречённо. То, чего я боялся, всё таки случилось.

Ну не мог я так напиться парой стаканов!

Тревога окутывает рассудок настолько, что вообще перестаю соображать. Только ногти, до боли впившиеся в собственные ладони, отрезвляют.

Я выпил мало. Почему мой мозг внезапно решил покинуть голову?

Набираю номер Эвелины, чтобы прояснить сложившуюся ситуацию, но после долгих гудков слышу дурацкий автоответчик. Веки тяжелеют.

Кажется, я ввязался в игру, которая мне не по зубам. Рассчитывал на помощь коварной змеи, но налетел на очередную подставу.

— Степан! — леденящий холод прокатывается по спине от агрессивного баса за спиной.

— Я не в настроении говорить, папа, — даже не оборачиваюсь.

— Сын, ты выжил из ума окончательно, да?

Молчу.

Наверно, именно это со мной и случилось. Иначе как объяснить моё вчерашнее поведение?

— Что ты забыл рядом с этой шлюхой? Какого чёрта ты так позоришься? — громом разлетается по маленькой комнате.

— О чём речь? — решаюсь взглянуть на отца через плечо.

Старикан стоит в дверях и дышит медленно и шумно, в руке сжимает телефон.

— Полюбуйся! — суёт мне под нос открытую статью, и я скольжу взглядом по строчкам.

"Открытие ресторана "Горизонт" превзошло все ожидания!"

А дальше о Людке, которая обманом запустила собственный бизнес, украв у бывшего мужа пару миллионов. И обо мне с Вероникой.

"Пока Вероника Волкова строит карьеру и поёт на открытии ресторана, её муж миллионер Степан Волков ужинает с экс-супругой в романтической обстановке. Похоже, что и этот брак скоро распадётся".

— Вероника тебя не простит, — звучит как проклятие.

Я знаю, что не простит. Потому что я переступил черту.

_40_

_Вероника_

— Что думаешь делать? — осторожно интересуется Люда, подняв на меня взволнованный взгляд.

В ответ лишь пожимаю плечами и улыбаюсь собственному желанию отмотать время назад и никогда не встретить Волкова.

— Это, конечно, очень плохо. СМИ теперь от вас не отстанут! — вздыхает.

— Я пока к тебе ехала, меня папарацци сфотографировали. Прямо у дома.

— Отвратительно. Узнали, где ты живёшь, значит! — выпаливает и закатывает глаза.

— Всё будет хорошо. Ты вот цветёшь после развода, и я…

— Будешь разводиться? — Люда недоумевающе вздёргивает бровью. — У вас общий ребёнок, Вероник. Может, стоит дать Волкову ещё один шанс?

— Я смертельно устала понимать, принимать, сопереживать, — опускаю взгляд и скрещиваю пальцы между собой, чтобы унять дрожь в руках. — Когда кто-нибудь уже подумает обо мне?

— Я в шоке, что цветы тебе присылал не Стёпа, а кто-то за него, — Людка пожимает плечами.

От разговора нас отвлекают вошедшие посетители, и моей подружке приходится бежать встречать гостей. А я остаюсь наедине с собой. Сокрушительные мысли за минувшую ночь совсем меня добили.

Он посмел заявиться в ресторан со своей бывшей! С той самой, которую он люто ненавидел раньше. Которую презирал и стремился уничтожить. А вчера сидел с ней за одним столом, пил свой любимый алкоголь и улыбался ей. Смотрел в её глаза внимательно и вкрадчиво вслушивался в каждое произнесённое её подлыми губами слово.

А я давилась собственным горем. Сердце скрипело в груди, скулило, как брошенная собака. Я задыхалась от мысли, что между нами всё кончено, но не показывала виду. Просто пела и проживала боль в каждой ноте, отпускала мысли и забывалась в музыке.

Горела, как Феникс. Чтобы воскреснуть вновь.

И хоть мозг мой давно осознал, что этот брак с миллионером обречён на провал, а красивой сказке суждено обернуться жестоким уроком, сердце по-прежнему хочет верить в розовые чудеса и сладкие грёзы про исцеляющую силу любви.

Сказок не бывает. Серая реальность настигла меня и душит, убивает веру в лучшее, светлое, искреннее.

Я точно знаю, что на раскалённых