на этот раз, и каждый раз сбиваться со счёта.

— Степан, — отец вырастает над душой, как каменное изваяние.

Смотрит насквозь, будто больше не видит во мне человека. Его суровые глаза полны разочарования и презрения.

— Что? — бросаю сухо, не отрывая взгляда от проклятой секундной стрелки, которая никак не доползёт до числа двенадцать.

— Ты бухаешь уже две недели без перерыва, — стальной голос обжигает холодным безразличием.

Повисает тишина. Стрелки противно тикают. Остаётся пара секунд.

Три.

Две.

Одна.

Холодная жидкость прокатывается по горлу, оставляя горькое послевкусие и жжение. Я наполняю стопку и вновь поднимаю взгляд на циферблат настенных часов. Всё начинается снова: длинная стрелка медленно перемещается, но в этот раз перед глазами плывёт. Совсем скоро мозг отключится.

— Степан, — повторяет отец с напором.

— Что? — усмехаюсь.

— На кого ты стал похож? — жужжит в ушах.

Перевожу потерянный взгляд на Волкова старшего. Ногти впиваются под кожу, на мгновение отрезвляя.

— На тебя, — зловещий шёпот сменяется раскатом смеха. — Я стал похож на тебя, папа.

— Ты, видимо, окончательно свихнулся! — перекрикивает мой смех. — Может, сдать тебя в наркушку, где лечили мать твоей жены?

Ядерным взрывом под кожей бушует злость, мощным рывком поднимаюсь с кресла, и бутылка с дорогим напитком, которую я по неосторожности задел, падает на пол. Стёкла разлетаются по полу, а виски впитывается в дорогой ковёр, оставляя мокрые разводы и капельки брызг.

— Чёрт, — закрываю глаза и теряю равновесие.

Уцепившись за край стола, всё же удаётся сесть обратно в мягкое кресло и избежать падения вслед за бутылкой.

— Клоун! Вот ты кто! — фыркает старик, но я уже не смотрю в его сторону.

Даже если бы захотел смотреть, всё равно не смог бы. Пьяный вдрызг! За эти два месяца самый долговременный период трезвости составил три дня, и, кажется, вместо красной привычной жидкости по моим венам течёт алкоголь.

Интересно, в алкоголиков именно так и превращаются?

Я проебал всё.

Свою любимую женщину с маленьким сыном. Свою корпорацию, где теперь вновь заправляет отец. И, нужно признать, весьма успешно.

— Ты собираешься просыпаться, сынок? Тебе нужно семью возвращать, а ты дальше бутылки ничего не видишь!

— Отвали! — заплетающийся язык мешает сказать слово чётко, но старик меня всё таки слышит.

Наградив меня нарочито громким вздохом, он разворачивается и покидает кабинет. А я, закрыв глаза, проваливаюсь в беспамятство.

Новый день начинается с жуткой мигрени. С огромным усилием воли дохожу до столовой, сажусь за пустой стол и потираю пальцами гудящие виски. Шум в ушах такой, словно я нахожусь в поезде.

— Степан Ефимович, вам плохо? — сладко поёт женский голос.

Не спешу открывать глаза и отвечать на вопрос.

— Господин, я могу вам чем-то помочь? — тонкие пальцы обнимают моё плечо, оставляя электрическое покалывание на коже даже сквозь ткань футболки.

— Найди таблетки от головы.

— От головы тебе поможет только топор, — внезапно слышится за спиной, и я оборачиваюсь.

— Почему ты ещё здесь? — морщусь, осмотрев отца в ослепительном дорогом костюме.

— Наверно, потому что мой сын алкоголик, а моё родительское сердце болит за него, — выдаёт как-то слащаво и протягивает мне стакан с шипучей таблеткой на дне.

— Это что? — брезгливо.

— Отрава. Пей! — улыбается собственной убийственной шутке.

Олеся тоже хихикает, оценив прикол.

Господи, и почему я её до сих пор не уволил?

Ничего не остаётся, как принять из руки Волкова старшего стакан и залпом залить в себя.

— Молодец, Стёпа, — отец щурит глаза насмешливо. — А теперь иди в душ. Ты едешь со мной в офис.

— Зачем?

— Без лишних вопросов, Степан. Собирайся.

Вода резко ударяет по горячему телу, снимая напряжение в мышцах и многодневное похмелье. Ледяные струи впиваются в кожу, словно иглы, и только теперь у меня проходит мигрень.

Нужно заканчивать свои отношения с алкоголем.

В моей спальне, куда я не заходил уже две недели, перебиваясь сном в прокуренном кабинете, для меня уже подготовили привычный чёрный костюм и идеально отглаженную дорогую рубашку. Одеваюсь и возвращаюсь к отцу.

— Совсем другой человек, — Волков оценивающе рассматривает меня от кончиков ботинок до макушки. — Тебе не мешало бы постричься.

— Тут мне точно твои советы не нужны, — фыркаю.

— Вы великолепно выглядите, Степан Ефимович, — щебечет Олеся, провожая нас.

Почему я её не уволил?

При попытке напрячь мозг, подсознание подкидывает мне странную картину: нянечка умоляет меня оставить её буквально валяясь в моих ногах. Мол, жить негде, а тут она себя как дома чувствует. Персонал её принял, заменил семью.

А я не бесчувственный сухарь, каким меня все считают.

Видимо, я пожалел Олесю и разрешил жить в моём доме.

В офисе сегодня как-то суетливо и душно. Да и похмелье вновь даёт о себе знать, когда сижу рядом с отцом на важном совещании. Это первый день, когда я вышел в люди после долгого запоя, и, кажется, люди сегодня смотрят на меня как-то по особенному. С сочувствием и участием. И сегодня я как никогда остро ощущаю, что из моей жизни пропала очень важная часть.

— Таким образом, это выведет нашу корпорацию на новый уровень, — заключает отец, выдёргивая меня из едких размышлений. — Степан Ефимович, что скажите?

Окидываю взглядом заинтересованные лица наших сотрудников. Семь пар горящих глаз направленны на меня в ожидании каких-нибудь умных слов, а я как баран даже не понял, о чём шла речь.

— Кто не рискует, тот не достигает высот, — складываю пальцы в замок. — Действуем, коллеги!

Совещание заканчивается, и я молча покидаю зал. Длинный коридор привычными поворотами приводит меня к кабинету, который когда-то был моим. Наверное я сюда и с закрытыми глазами смог бы дойти.

— Степан Ефимович! — Оксана поднимается с места, приветствуя меня с искренней радостью, но потом тут же меркнет и тупит взгляд. — У вас посетители.

— Кто?

Я пришёл сюда спонтанно и неожиданно. Кто мог узнать, что именно сегодня я буду в офисе?

— Она ждёт вас в кабинете, — секретарша поджимает губы нервно и возвращается к работе.

Вспыхиваю надеждой, что ко мне пришла моя сладкая Канарейка, резким движением открываю дверь в кабинет и натыкаюсь взглядом на фигуру девушки в красном платье. С длинными рыжими волосами.

Эвелина стоит ко мне спиной, смотрит в окно. На моё появление даже не реагирует.

— Что ты тут делаешь? — раздражённо бросаю упрёк.

— Здравствуй, Стёпа, — оборачивается.

Притворная улыбка растягивает её губы, а я невольно вспоминаю нашу последнюю встречу в этом кабинете, когда она вымаливала помочь ей с финансами. Сейчас Орлова выглядит гораздо лучше.

— Зачем пришла? — буравлю взглядом её надменное лицо.

— Я всё осознала, — стучит каблуками по плитке, сокращая дистанцию между нами.

— Я не хочу