Хоф кивнула и очень тихо поинтересовалась:

–Почему мне все подробности не рассказала?

–А как?– задала в ответ вопрос Арина.– Ты едва мой голос услышала, давай говорить про выигрыш, про свое везение, про то, какие деньги получишь. Ни слова не дала мне сказать! Пыталась перебить тебя – ты не даешь: «Погоди, до конца все расскажу!» Чужие дела тебя вообще не волнуют.

–Просто не успела договорить,– начала оправдываться подруга,– хотела в самую последнюю очередь объявить, что отдам тебе половину выигрыша. Сможешь уйти от своего тирана, купить дом, начать новую, счастливую жизнь. Но ты отсоединилась.

–Женщина, которая позвонить позволила, рассердилась,– тихо продолжила Великанова.– «Сейчас все деньги на счету потратите! Думала, что-то важное срочно сообщить хотите, коротко поговорить! А вы пустой болтовней занялись! Верните немедленно телефон!» И прямо отобрала мобильный.

–Но ты же как-то сумела связаться с Натальей Ивановной!– повысила голос Амалия.

–Да,– прошептала Арина.– Опять добрый Господь помог. Борис баню очень любит, почти каждый вечер парится. Сотовый он никогда без присмотра не оставляет. А тут ушел в очередной раз кайфовать, а трубка в спальне. Схватила ее, аж поцеловала от радости! Позвонила Наталье Ивановне.

–Неужели телефон наизусть знаете?– не поверил Калугин.

–Конечно,– кивнула Великанова.– Это же домашний Амальки. Я с ней по нему все школьные годы общалась. Впечатан в память навсегда.

–У вас хорошие отношения с Рыбкиной?– уточнил Иван Никифорович.

–Мать дочь терпеть не может, а со мной нормальная,– пожала плечами Арина.– И в той ситуации, в которой оказалась, выбирать не приходилось. Хорошо знала, какая тетя Наташа жадная! Она, конечно, согласилась на мой план. Расскажу ей про выигрыш – там такая сумма! Беспредельная! Огромная! Пусть она исхитрится как-то, подсыплет Амальке снотворное. Мне такое не проделать! Потом запрет ее в спальне и не выпускает, пока дочь ей билет не отдаст! Вот! Мы потом честно деньги поделим, на троих! Амалию, хоть теперь ее своей подругой не считаю, обделять не стану! Никогда бы так себя не повела! Хоф меня вынудила!

–Ну и … ты!– с чувством произнесла Амалия.– Но, знаешь, подруга дорогая, сидение на цепи на пользу мне обернулось – я стала другим человеком. Иван Никифорович, просьба к вам.

–Слушаю,– кивнул мой муж.

Амалия начала:

–Дружить с Ариной больше не буду, но и не хочу ей мстить. В одной из книг, которые принесла мне с издевкой мать, есть такой текст: «Простить человека – это не означает потом ходить к нему в гости пить вместе чай. Это означает никогда не желать обидчику зла, а на Страшном суде, когда Господь захочет отправить того, кто с тобой плохо поступил, в ад, сказать: «Боже, прости его, не ведал, что творил». Точно не процитировала, но смысл передала. Не хочу греха на душу. Прощаю и мать, и Арину. Только пусть они исчезнут из моей жизни. Можно как-то замять дело? Не надо их за решетку сажать.

Иван Никифорович потер шею.

–Арина, несколько лет назад на развилке сельских дорог Рукино – поселок Тауэр случилась авария. Погибла молодая женщина. Если что-то знаете об этой истории и откровенно расскажете, все сказанное вами за порог данного кабинета не выйдет. Предложение работает только для вас и лишь при условии, что вы никогда не приблизитесь к госпоже Хоф ближе чем на сто метров и не станете предпринимать попыток получить часть выигрыша. Если нарушите договор, мы примем соответствующие меры.

–Знаю про женщину, которая погибла на дороге,– забормотала Арина.– Роддом в Рукино – отстойное место. Там кесарево не делают, только естественным путем рожают. У меня, слава богу, никаких сложностей не произошло, но не всем так везет. Звали ту девушку Нина. Она была несовершеннолетняя, фамилия мне неизвестна, но Лидия ее точно знает. Бедняжка из семьи натчелов, забеременела от обычного парня, имени его никому не назвала. Отец и мать ее насильно поселили в Рукино, хотели, чтобы никто не узнал про позор семьи. Нину стерег Ефим Петрович, верный слуга Лидии Григорьевны. Еду Нине готовила Елена, моя свекровь. Она мне судки давала, велела относить и сразу уходить, не разговаривать с девушкой. Но мы беседовали. Нина знала, что у нее ребенка отнимут, понимала, что ей его не отдадут, хотела убежать с новорожденным. Что с малышом сделают, если он в Рукино останется? Нина подозревала, что ничего хорошего его не ждет. Нина родила вечером, я ей где-то в восемь поесть принесла. Она спросила: «Все уехали?» Я ответила: «Лидия в поселок, как всегда, свалила. Медсестра, которая ей помогает, еще раньше восвояси отправилась. Вы с малышом одни, не бойся, никто сюда не залезет. Но если тебе страшно, могу здесь переночевать». Она поблагодарила: «Спасибо. Не обижайся, но мне хочется одной остаться». Я ушла. Утром Елена приехала, и такое началось! Она на Ефима Петровича так заорала, что я чуть со стула не упала. У нас во дворе стояла, вопила: «Что велели делать? Девку стеречь! А ты, дурак, что делал? Дома дрых!» Мужчина начал оправдываться: «Поужинал, хотел идти в роддом, да заснул случайно. Сон сморил, очнулся в девять утра. Тишина. Не подумал про плохое. Раньше бабы в поле рожали и сразу снопы вязать принимались. Сейчас по неделе лежат, стонут, как им плохо. Нинка хилая с виду, решил, спит она!» Потом Лидия вбежала в дом к Елене, бросилась к моей свекрови: «Еду из Тауэра сюда, на дороге «копейка» этого мужика-идиота! В канаву съехала! Затормозила, пошла посмотреть, что случилось. За рулем Нина! Мертвая! Ребенка нет! Что делать?» Елена ей каменным голосом: «Успокойся. Выдохни. Выпей чаю. Сейчас решим». Пока моя свекровь Голикову успокаивала, полицейский приехал. Вежливый очень, сказал: «В начале восьмого в коттеджный поселок Тауэр направлялся мастер-водопроводчик. Он увидел в канаве машину, в ней лежала мертвая женщина». Лидка за сердце схватилась: «Ужас, ой, мне плохо!»– и убежала. Елена начала охать. Потом Голикова вернулась, давай врать: «Мы ничего не знаем, только проснулись. Вы завтра поговорите с Ефимом Петровичем, он сегодня поехал в соседнюю деревню. Это его машина». Тело Нины в морг увезли.

Арина развела руками.

–Представляете ситуацию? В Рукино никто из посторонних не заглядывает. Село не на трассе, ни магазинов, ни достопримечательностей нет. Рядом Тауэр, но там только «натуральные люди». Ефим давно всякую бдительность потерял, ключи в машине оставлял. Ну, быстро все поняли, как Нине удрать удалось. Она в окно вылезла – решеток тогда еще не было. И одну роженицу на ночь оставили! А чего беспокоиться? Девушка здорова, ребенок спокойный, завтра родители Нины приедут, заберут новорожденного, кому-то они его отдадут. Расслабился не только Ефим, все остальные тоже хороши. Да и Лидия тоже тварь. Куда новорожденный подевался? Лес подмосковный, но в нем лис полно, собаки бродячие стаями живут. Могли ребенка утащить. Лидия в ярость впала. На окна роддома ставни железные поставила. Ефима сгоряча выгнала, потом отошла, простила всех.

–Отчество, фамилию, год рождения Нины знаете?– быстро спросила я.