Каирец не стал скрывать и ответил:

— Во сне явился мне человек и приказал идти в Исфахан, где ждет меня богатство. И вот я в Исфахане и вижу, что вместо богатства меня ждет тюрьма.

Судья расхохотался:

— Безрассудный, — сказал он. — Мне трижды снился дом в Каире, окруженный садом, а в саду солнечные часы, а рядом с ними старая смоковница, а под смоковницей зарыт клад. Я ни на минуту не поверил лживому видению. А ты скитаешься из города в город, поверив своему сну! Не появляйся больше в Исфахане. Бери эти монеты и ступай.

Каирец взял монеты и вернулся домой. Под старой смоковницей в своем саду (том самом, который снился судье) он нашел клад. Так Аллах благословил его, и наградил, и возвысил. Аллах щедрый и ведающий сокровенное.

«История Аббасидского халифата в Египте» (1860—62)

Рихард Вильгельм

Секта Белого Лотоса

Жил на свете человек, принадлежавший к секте Белого Лотоса. Многие из тех, кто хотел овладеть тайными знаниями, приходили к нему учиться.

Однажды маг собрался уехать. Он поставил в прихожей пиалу, накрыл другой пиалой и приказал своим ученикам охранять их. Он запретил им открывать пиалу и смотреть, что там внутри.

Едва он исчез из виду, ученики подняли верхнюю пиалу и увидели, что в нижней просто чистая вода, а на воде — сделанный из соломы кораблик с мачтами и парусами. В изумлении они дотронулись до кораблика пальцем. Кораблик опрокинулся. Они быстро поправили его и снова закрыли пиалу.

В ту же минуту появился маг и сказал им:

— Как вы посмели ослушаться меня?

Ученики вскочили на ноги и принялись отрицать, что трогали пиалу. Маг объяснил:

— Мой корабль потерпел крушение в Желтом море. Зачем вы обманываете меня?

Однажды вечером он разжег в углу дворика небольшой костер и приказал ученикам беречь его от ветра. Уже вторую ночь они не спали, а маг все не возвращался. Усталые, сонные ученики улеглись и заснули. Наутро оказалось, что огонь погас. Они разожгли костер заново.

В ту же минуту появился маг и сказал им:

— Как вы посмели ослушаться меня?

Ученики все отрицали:

— Нет, нет, мы не спали. Как мог погаснуть огонь?

Маг сказал:

— Я пятнадцать лиг блуждал в темноте по пустыням Тибета, а вы хотите обмануть меня.

Тут ученики испугались.

«Китайские народные сказки» (1924)

Вилье де Лиль-Адан

Пытка надеждой

О, голоса, только голоса, чтобы кричать...

Эдгар По. «Колодец и маятник»

Это было в давние времена. Как-то вечером под своды Сарагосского официала в сопровождении фра редемптора (заплечных дел мастера) и предшествуемый двумя сыщиками инквизиции с фонарями преподобный Педро Арбуэс де Эспила, шестой приор доминиканцев Сеговии, третий Великий инквизитор Испании, спустился к самой отдаленной камере. Заскрипела задвижка тяжелой двери: все вошли в зловонное inpace[62], где слабый свет, проникавший через окошечко под потолком, давал возможность различить между вделанными в стену железными кольцами почерневшие от крови деревянные козлы, жаровню, кружку. На подстилке из навоза в цепях и с ошейником сидел там человек уже неразличимого возраста с исступленным выражением лица и в лохмотьях. Этот узник был некто иной, как рабби Асер Абарбанель, арагонский еврей, обвиненный в ростовщичестве и беспощадном пренебрежении к беднякам, которого уже больше года ежедневно подвергали пыткам. И тем не менее, поскольку «ослепление его было столь же стойким, как и его шкура», он упорно отказывался отречься от своей веры. Гордый своими древними предками и тем, что род его по прямой линии продолжается уже не одну тысячу лет, ибо все достойные своего имени евреи ревниво блюдут чистоту своей крови, он, согласно Талмуду, происходил от Отониила и Ипсибои, супруги этого последнего судьи Израиля, — это обстоятельство тоже поддерживало его мужество во время самых жестоких и длительных пыток.

И вот с глазами, полными слез, при мысли, что эта столь твердая душа отказывается от вечного спасения, преподобный Педро Арбуэс де Эспила, приблизившись к дрожащему раввину, произнес следующие слова:

— Возрадуйтесь, сын мой. Ваши испытания в сей земной юдоли кончаются. Если перед лицом такого упорства я, страдая душой, и вынужден был допускать столь суровые меры, моя миссия братского исправления тоже имеет предел. Вы — строптивая смоковница, которая упорно не приносила плодов и заслужила того, чтобы засохнуть... Но лишь Господу Богу дано решить участь вашей души. Может быть, беспредельная Его милость озарит ее в последний миг! Мы должны на это надеяться! Тому были примеры... Да будет же так! Отдохните сегодня вечером в мире! Завтра вы станете участником аутодафе, то есть будете выставлены у кемадеро — мощной жаровни, предвестницы вечного адского пламени. Как вы знаете, она не сжигает сразу, смерть наступает часа через два (а то и три) благодаря вымоченным в ледяной воде поленьям, которыми мы защищаем голову и сердце жертв. Вас будет всего сорок три. Учтите, что, находясь в последнем ряду, вы будете иметь достаточно времени, чтобы воззвать к Господу и с именем Его принять сие огненное крещение, которое есть крещение в духе святом. Уповайте же на свет озаряющий и засните.

Закончив эту речь, дон Педро Арбуэс сделал знак, чтобы с несчастного сняли цепи, и ласково облобызал его. Затем пришла очередь фра редемптора, шепотом попросившего у еврея прощения за все, что он перенес ради того, чтобы возродиться. Потом его облобызали и оба сыщика, молча и не снимая капюшонов. Наконец церемония эта окончилась, и недоумевающий узник остался во мраке и в одиночестве.

С пересохшим ртом, с отупелым от страданий лицом рабби Асер Абарбанель сперва без особого внимания и без определенных намерений поглядел на запертую дверь. Запертую ли?.. Слово это, непонятно для него самого, пробудило в помутненном его сознании некую мысль. Дело в том, что на какое-то мгновение он уловил в щели между дверью и стеной свет фонарей. Смутная надежда возникла в его слабеющем мозгу, потрясла все его существо. Он потащился к тому необычному, что явилось ему. И вот потихоньку, с величайшими предосторожностями он просунул в щелку один палец и потянул к себе дверь... О, диво! По странной случайности сыщик, запиравший дверь, повернул тяжелый ключ не на полный оборот. Так что заржавленный язычок не дошел до конца, и сейчас дверь