Ганнибал уже успел убедиться, что под властью Рима италийские племена утратили всякое стремление к самостоятельности. Похоже, он переоценил желание италиков обрести свободу. Они лишены политической воли, даже отвыкли от воинской службы. Зато проснулась старинная ненависть, разделявшая их. Жители Бруттия ненавидели самнитов, те и другие — луканов, и все вместе — апулийцев. Страна раздроблена; она обречена стать жертвой Карфагена или Рима.

По оценке историков, римляне собрали к этому времени более 200 тысяч солдат. У Ганнибала же армия по-прежнему не превышала 40 тысяч человек. Взамен выбывших солдат он набирал в армию добровольцев-италиков, но те не горели желанием сражаться. Ганнибал мог вести за собой стотысячную армию. Ему же не удалось набрать и 20 тысяч италиков. Мобилизовать их он не хотел. Что толку вести в бой солдат, которые разбегутся в минуту опасности?

Армия и так портилась. В 215 году до нашей эры, в сражении под стенами Нолы, отряд из 272 воинов перешел на сторону римлян. В войсках Ганнибала прежде не было предателей. Теперь же нанятые наспех солдаты позволяли себе выбирать между Ганнибалом и вождями Рима. Сражаясь на стороне Рима, перебежчики, видимо, чувствовали уверенность в будущем. Ганнибал же потерял надежду и на свое самое грозное оружие — сорок боевых слонов, доставленных из Африки. Римские легионеры научились отпугивать слонов шумом и огнем.

Между Римом и Карфагеном воцарилось шаткое равновесие. Оно было нарушено на Сицилии, где римляне в течение двух лет осаждали Сиракузы. Оборону города организовал престарелый родственник Гиерона II — Архимед. Его ум был свеж, как у юноши; он придумал множество хитрых оборонительных орудий. Расставленные на стенах, эти орудия обстреливали все пространство перед городом. Катапульты огромными камнями поражали римские корабли. Подъемные машины, похожие на громадное коромысло, подводили к носу вражеского судна металлическую лапу и, зацепив ей корабль, поднимали его над водой, а потом сбрасывали в море. Корабль опрокидывался или погружался в воду Такие же машины охотились и за римскими солдатами, поднимая их в небо, а потом швыряя оземь. По словам Плутарха, римляне в дни осады стали настолько бояться "геометра" Архимеда, который "превосходит легендарных сторуких гигантов", что разбегались в панике, едва увидев "над городской стеной кусок каната или бревно".

Тогда римляне решили, что лишь длительная блокада сломит город. Впрочем, блокада эта долгое время была безрезультатной, потому что в Сиракузы постоянно подвозили продовольствие из Карфагена. Жители Сиракуз пытались даже поддерживать отношения с македонским царем Филиппом V. Наконец, к городу, на выручку осажденным, подошли карфагенские войска, которыми командовал Гимилькон.

Однако, что не могла сделать армия врага, совершила болезнь. Осенью 212 года до нашей эры на Сицилии вспыхнула "чума" — эпидемия, вызванная жарой и ядовитыми болотными испарениями. От невидимого оружия богов карфагенское войско таяло, как снег при лучах солнца. Молодые, здоровые солдаты гибли один за другим, очищая Сицилию от карфагенского присутствия. В ту осень пало 34 тысячи солдат. Недаром Сицилию прозвали "Островом костей". Сицилийцы, служившие в армии Гимилькона, попросту разбежались, скрываясь от стрел болезни.

Вскоре римляне захватили Сиракузы. Во время штурма города погиб Архимед. По преданию, он занимался решением геометрической задачи, когда в его дом ворвался римский солдат с мечом в руках. В те дни, писал Тит Ливий, "много было явлено отвратительных примеров злобы, много — алчности". Развернулась оргия грабежей и убийств. Сотни прекрасных статуй и картин были переправлены из Сиракуз в Рим.

Впоследствии римляне всячески старались вытравить память об Архимеде — своем бескомпромиссном противнике. Могила его была заброшена и забыта, и лишь Цицерон в I веке до нашей эры после долгих поисков нашел ее.

МАЯТНИК ДВИЖЕТСЯ ВСПЯТЬ

Сицилия была окончательно захвачена Римом. По словам Страбона, большая часть острова "была разрушена долгими и непрерывными войнами", которые "причинили вред всем народностям этих мест, в особенности грекам".

После поражения при Каннах римляне не решались бросить открытый вызов Ганнибалу, зато в борьбе с его союзниками не церемонились. Так, македонский царь отправил на помощь Ганнибалу двести кораблей, но они были перехвачены и уничтожены этолийцами — греческими противниками Македонии, которых убедил ввязаться в войну Рим. В греках пробудилась старинная неприязнь к Македонии. Неожиданно против Филиппа выступила коалиция греческих государств. После этого он потерял интерес к продолжению войны с Римской республикой, так ни разу и не вступив в сражение с римлянами. Им вновь овладела страсть к прожектам.

Беда подступала и к италийским городам, верным Ганнибалу. Тарент, захваченный им благодаря заговору, был потерян из-за предательства — римлян впустили воины, уроженцы Бруттия, охранявшие город. "У римлян есть свой Ганнибал, — мрачно пошутил карфагенский вождь, — мы потеряли Тарент так же, как взяли". Вернув себе Тарент, римляне разграбили город, где прежде жил знаменитый скульптор Лисипп; они вывезли оттуда множество картин и статуй; среди них была колоссальная статуя Геракла, установленная позднее на Капитолии. Тридцать тысяч жителей Тарента были перебиты; многие проданы в рабство. Фабий Максим, командовавший штурмом, не стал награждать брутиев, помогавших ему, — он велел их убить, чтобы никто не знал, что он одержал победу за счет постыдной измены. Так предательство сплелось с жестокостью, но ничего утаить не удалось.

Теперь римляне принялись осаждать Капую, "которая была им ненавистнее Карфагена" (Тит Ливий). Пытаясь заставить римлян отступить, Ганнибал, не имевший при себе ни одной осадной машины, пошел на Рим — город, в котором проживало тогда от 100 до 200 тысяч человек.

"Hannibal ante portas!", "Ганнибал у ворот!" — кричали римляне. Все, кто мог держать оружие, шли на защиту городских ворот. Женщины и дети подносили к стенам камни, которые сбрасывали вниз на нападавших, а в окрестностях города шла безжалостная охота на людей — на всех, кто не успел скрыться. Охотники кого-то убивали, кого-то уводили в плен, чтобы немедленно продать. В те годы римские рабы стали ходовым товаром на рынках Востока. Но распродать Рим, как и спасти Капую, Ганнибалу было не суждено. Замысел его разгадал Фабий Максим. "Не для осады Рима, но для освобождения Капуи от осады идет он", — говорил сенаторам о Ганнибале бывший римский диктатор. Он требовал защищать город войсками, которые имеются в наличии, и не просить подкрепления. Ганнибал уже не так силен, как прежде.

Дерзкая вылазка не помогла. Римляне не отвели войска от Капуи, послав на защиту Рима лишь отряд в 15 тысяч пехотинцев. Постояв у стен города, Ганнибал отступил без единого сражения. Сами боги помешали ему воевать с Римом, обрушив на поле будущей брани жестокий ливень с градом. Два дня подряд непогода — не стрелы и копья противника! — прогоняла карфагенян. Смущенный мрачным знамением, Ганнибал отвел свою армию. Его бесцельные блуждания по Италии продолжались. Его армия, словно корабль, сорванный бурей с якоря, еще долго носилась из стороны в сторону, пока не была разбита той же бурей. Римляне приписывали свое освобождение от Ганнибала божьей воле. На месте, откуда Ганнибал двинулся в обратный путь, они воздвигли алтарь богу, охранившему их от карфагенян.