— Наиля аль Хазам, суд ждет! 

Девушка поднялась и нерешительно шагнула к трибуне. В легком белом платье она выгядела еще моложе и беззащитнее. 

“Откажется”, — понял Джеймс. И ощутил странную смесь удовлетворения и разочарования. 

Она промолчит, и дело рассыпется. Слишком серьезные люди среди ответчиков. Будь на скамье подсудимых только работорговцы и владелица борделя, Каннингем не сомневался б в успехе. Но среди задержанных оказался даже племянник премьер-министра, а проклятый Фицбрук уперся, как баран, не соглашаясь прописать в протоколе, что “мальчик просто проходил мимо”. 

Чтобы добиться осуждения, обвинению потребуются железные свидетельства.  

Есть, конечно, еще показания Даяны. Но их не хватит. Слово бывшей публичной девки против слова уважаемых людей.

Кстати, а где Даяна?

Каннингем нахмурился. В то, что Адамсу удалось запугать Даяну Эгмонт, он не верил. Эта девица даже дракона не испугалась. И она сама настаивала, буквально требовала, чтобы ее вызвали свидетелем обвинения. 

Наиля подняла руку, повторяя за прокурором слова клятвы. Дальше последовал стандартный набор вопросов: имя, происхождение, родственники… 

— Вы по своей воле оказались на острове Отчаяния в ту ночь? 

Девушка бросила беспомощный взгляд в сторону Каннингема, потом перевела на Адамса. Адвокат улыбнулся, сидевший рядом с мадам Глэдис полуорк мерзко оскалился. Джеймс отвернулся, с трудом сдерживая желание выругаться.

И чего он так завелся? Можно подумать, это первый раз на его памяти, когда преступник уходит от правосудия, благодаря связям и толстому кошельку?  

Это все Фицбрук с его розовыми мечтами про справедливость. Развел, как сопливого мальчишку. Разбередил душу, заставил снова поверить, что в их силах изменить мир к лучшему. 

Все, кого сегодня не удалось упечь на каторгу, будут мстить… Не лорду Фицбруку — у того происхождение, покровители. Никто не станет связываться с инквизицией. То ли дело провинциальный начальник полиции… 

Плевать! В гробу он видал эту работу, на которой голодного мальчишку, укравшего булку, отправляют за решетку, а мрази, торгующие людьми живут припеваючи.

Джеймс снова повернулся, чтобы посмотреть на фарадку. Конечно она откажется. Скажет, что ничего не знает, не помнит. 

Любая женщина отказалась бы на ее месте. 

Наиля сглотнула. 

— Нет, ваша милость. Меня привезли туда против воли, чтобы… чтобы продать… 

Самодовольная гримаса сползла с лица Адамса. Он вскочил.

— Протестую, ваша честь! 

— Основание? 

— Она… свидетельница не понимает, что говорит!

Судья, не меняя каменного выражения лица повернулся к фарадке.

— Госпожа аль Хазам, вы понимаете, что говорите.

— Да, ваша честь, — девушка вздернул подбородок и послала неожиданно твердый взгляд в сторону Адамса. — Я все прекрасно понимаю. Доктор Пекстри может подтвердить, что я в здравом уме.

Джеймс еле сдержался, чтобы восхищенно не выругаться. Чтоб его дракон сожрал, а у трепетной лани оказывается есть зубки! 

Наиля перевела взгляд на него. На ее лице не было презрения, которое Джеймс, по собственному мнению заслуживал. Она смотрела открыто и спокойно, как человек, который принял решение и готов без ропота встретить все последствия. 

У Каннингема перехватило дыхание. Именно в этот момент фарадка показалась ему не просто хорошенькой, а невероятно красивой. Словно вдохновенный огонь осветил изнутри тонкие и правильные черты… Циничные мысли куда-то пропали, ушел расчет, беспокойство о том, как этот процесс скажется на его карьере. Осталось только безмолвное восхищение. 

Она рассказывала все, без утайки. Подробнее, чем на репетициях. Прерывающийся голос с заметным фарадским акцентом звенел в тишине зала. Адамс схватился за голову, его подопечный (тот самый племянник премьера) тряс его за плечо и о чем-то гневно спрашивал. 

— Не отказалась… — пьяным от счастья голосом пробормотал Фицбрук рядом и схватил Каннингема за руку. — Мы победим, Джеймс! 

— Скорее всего, — согласился полицейский, не отрывая взгляда от девушки. — Но какой ценой… 

— Встать! Суд вынес решение.

Каннингем нетерпеливо вскочил, не отрывая взгляда от судьи. 

— …заслушав все обстоятельства дела, доводы обвинения и защиты…

Этот процесс вымотал все нервы. Особенно когда Адамс перешел к перекрестному допросу Наили, пытаясь выставить фарадку чуть ли не корабельной шлюхой, прибывшей в Эндалию для работы в заведении мамаши Глэдис. В ход пошли самые дешевые провокации и гнусные намеки. Сидевший рядом Фицбрук синхронно с Джеймсом скрипел зубами и сжимал кулаки. 

Но девушка не сломалась. Не разрыдалась, не убежала, хотя голос ее дрожал от обиды. И прокурор вовремя обрывал мерзавца. 

Факты неопровержимы. Но хватит ли их? Особенно когда на скамье подсудимых родственник премьера? 

— …я, судья Рональд Эфферсон, властью, данной мне Его Величеством и народом Эндалии, выслушав обе стороны и приняв во внимание… 

“Ну же! Кончай тянуть кота за яйца!”

— … вынес решение — виновны! 

Зал взорвался криками — ликующими и возмущенными. А Джеймс стоял в бушующем человеческом потоке и улыбался, как идиот, не отрывая взгляда от девушки в белом платье. 

*** 

Как Каннингем и ожидал, экипаж “Корунда” получил по максимуму: пожизненная каторга с конфискацией имущества. Сроки покупателей были куда мягче — от десяти лет для владелицы борделя до полугода племяннику премьера. И тот (можно поспорить!) после апелляции заменят штрафом. Принимая во внимание юный возраст, отсутствие преступлений ранее, высокое положение семьи и прочее бла-бла… 

Тоже ожидаемо. 

Джеймс планировал поговорить с Наилей сразу после оглашения приговора, но сначала Рой отвлек дурацким вопросом, затем судебному писарю срочно потребовалось уточнить какие-то мелочи, потом пристали папарацци. Вырвавшись из цепких лап журналюг, он бросился по коридору за девушкой.

Но все равно опоздал. 

Подручный Адамса прижал девушку к стенке, нависая сверху и угрожал почти в открытую, не стесняясь строчащих в блокнотах репортеров. 

— …и чего ты добилась, дура?! — долетело до Джеймса. — Выставила себя шлюхой на всю Эндалию, нажила сильных и смертельно опасных врагов. 

Стоявший за его спиной подручный мадам Глэдис нехорошо оскалился. 

— Мы знаем, где ты живешь, подстилка, — рявкнул он. 

От злости у Каннингема потемнело в глазах. Эта… мелкая преступная мразь смеет угрожать прямо в здании суда девушке, которую он, Джеймс, лично спас?! Которой обещал покровительство и защиту…