— Кавалерия нужна в большом количестве!

— Для борьбы с татарами крайне необходима легкая, — соглашаюсь. — Притом ставить драгун в пеший строй, заставляя идти пешком, ну я не знаю… Видимо, это называется большой сшибкой.

— Они бы не выдержали серьезной сшибки, — возражает Давыдов.

— А зачем тогда их с собой брали?

Больше всего раздражает контраст между высокими боевыми качествами солдат и существующей военной организацией. Войска неповоротливы, малоподвижны, не умеют маневрировать; всякое длительное движение расстраивало порядок.

— Ну не важно. Без пехоты тоже не обойтись. Кто-то должен брать крепости и города. А вот сколько… Все зависит от реальной обстановки. Например, совершенно не понимаю смысла идти в поход по открытым пространствам летом, и почему нельзя выступать вечером или ночью, а не утром, когда скоро наступит сильная жара. Тем более почему не сделана попытка достигнуть Кафы. Обладание им лишало турецкий флот стоянки.

— И ничего не давало при выходе из Крыма. Мы не смогли бы закрепиться, лишенные снабжения без флота.

Ага, знакомое возражение.

— Мне представляется, в нынешней ситуации отнюдь не сожжение деревень или Бахчисарая первоочередная задача, пусть эффектно смотрится в донесениях для Петербурга. Гораздо важнее уничтожить ходящую в набег силу и максимально затруднить ее действия. То есть полезнее всего выманить на себя основную армию и разбить ее в генеральном бою. При наступлении на Кафу был существенный шанс, что, спасая лицо перед турками или под их прямым давлением, татары попытаются дать бой.

— Результат коего непредсказуем.

— А по-моему, все ясно. Иначе не вертелся бы хан вокруг и не отдавал свою столицу на сожжение. Нет и не было у него стотысячной армии!

— Риск…

— Да, и немалый. Зато мы бы решили все раз и навсегда. А теперь придется идти снова. Мало того, сожжением городов мы практически ничего не добились. Ни серьезных потерь у противника, ни контроля над населением. В результате хан просто обязан ответить ударом. Иначе его не поймут подданные и могут сменить при помощи удавки. Значит, все равно стоять на линии, так почему не на Перекопе? Лучше один раз положить десяток тысяч в сражении, чем каждый год по тридцать от болезней и еще десяток угнанных в рабство. Есть возражения?

Никто не возмутился. Да и не предлагаю новаторские идеи. Все лежит на поверхности.

— Уход в российские пределы и оставление Перекопа считаю еще одной крупнейшей ошибкой. Можно было закрепить за собой причерноморские степи, поставив там укрепленные городки и мешая татарам вырваться на простор, даже пойди они через Сиваш.

— Вряд ли это удастся без серьезных потерь, — усомнился Фридрих Ломан.

— Будут. Но они и так случатся. Орда может ударить в тыл под Очаков, и придется держать на линии те же самые войска… И я уж не вспоминаю про невыполняемые рекомендации пить только кипяченую воду, мыть руки и следить за чистотой, включая отхожие ямы. Где не лучшая вода, употреблять ее, добавляя уксус.

Еще серебро хорошо бы, оно микробов тоже убивает, но недостижимо. Это я могу позволить себе серебряную фляжку. Большинство обходится выдолбленными тыквами. Деревянная еще хуже, вода в ней быстро приобретала вкус и запах дерева. А металлические тяжелые и дорогие.

— И где брать дрова в степи для подогрева воды? — осведомился очередной скептик.

— Полевая кухня позволит уменьшить расход. И идти нужно вдоль берега, где есть деревья. Для чистоты эксперимента предлагаю пари. Мой полк против любого. В каком заболевших будет меньше. За разницу с командира полка рубль с головы.

— Нет, — под смех отказался полковник Ломан. — Всем известно, с Ломоносовым спорить нельзя. Дорого для кармана.

— Философского камня у меня нет, — переждав счастливое ржание армейских козлов, говорю. — Правильного рецепта победы тоже. Но скорость и сплоченность важнейшие компоненты военных действий. Потому спокойствия для Воронежского полка не будет и зимой. Тренировки продолжатся. Можете всем так и передать.

— Я не люблю русских, — надменно произнес Галдан-Норма на вполне приличном русском языке.

Я посмотрел на сидящего рядом с видом задумчивого Будды калмыка, прекратив наблюдать за движением турецкого флота, недвусмысленно собирающегося расправиться со скопившейся у песчаной косы Азовской флотилией. На первый взгляд преимущество осман подавляющее, что невольно заставляет вспомнить пессимистический прогноз Лебедева.

Два больших корабля, один поменьше: ну не флотофил я и не разбираюсь, линейный там или фрегат. Достаточно, что в подзорную трубу видно десятки пушечных портов. Под сотню больших и поменьше галер с артиллерией и куча мелких судов.

Наши силы по количеству намного превышали, а вот качество явно много хуже. Тут и моряком не требуется быть. Как водится, старые галеры оказались гнилые, новые с Дона пройти за мелкостью фарватера не смогли. В результате наклепали полтысячи судов, как я понимаю, на манер казачьих «чаек»: сорок-пятьдесят человек и две полковые пушки.

Может, грабить прибрежные поселки и ходить по морю годные, но по части мощи серьезно уступали турецким судам. Припасы и свыше десяти тысяч человек доставили, и тут заявился враг. Вице-адмирал Бредель навстречу очень разумно не пошел. Затем внезапно задул сильный ветер, продолжавшийся добрых четырнадцать часов, и все дружно дожидались, пока стихнет.

Сегодня наконец османский флот снялся с якорей и пошел воевать. В двух верстах от берега построились полумесяцем, в семистах саженях от берега открыли огонь. Малый калибр российских орудий мешает отвечать. Казалось бы, чего еще надобно, гвоздú издалека до посинения беззащитных. Нет, пошли на сближение.

Видимо, не мне одному кажется, что попаданий минимум и так можно использовать весь порох, толком ничего не добившись. Парочка утопленных плоскодонок казацкого производства никого не впечатлит. Ни начальство в Стамбуле, ни русскую армию. Патовая ситуация.

— А нас не надо любить. Тем более всех, — отвечаю Галдан-Норме. Странное имя — Норма. Но все же лучше звучит, чем у его папы: Дундук. — Мы же не золото, не степь и даже не породистый жеребец. Такие же люди, как все. Есть плохие и хорошие, подлые и благородные, вороватые и честные. Лично я нормально отношусь к тем людям, независимо от веры и происхождения, кто ведет себя по-человечески. Согласно общим для всех народов правилам и законам.

— Христианские не укради, не убей…

— А что в том плохого?

Он скривился, аж вся невозмутимость дубленного степными ветрами лица куда-то исчезла. Реакция вполне предсказуемая. Кочевой удалец не размышляет на тему морали и можно ли украсть у соседа. Сначала джигит берет у кого-то сущую ерунду. Барана, к примеру. Это не против обычаев. Так ведется с давних пор. Сама кража не стоит плевка, но задета честь мужчины и главы семьи. Нельзя не совершить ответное действие.