– Хочет с вами поговорить, босс.

– Кто?

– Да вот этот, который дежурит.

– Я спрашиваю, кто такой? Ты его знаешь?

– Новенький… Говорит, важное дело… Мы обыскали, чистый.

– Ну давай, веди.

Гараев не так уж удивился, когда признал в ночном стороже Магомая-Дуремара. С того дня, как однажды в опиумном дурмане ему явилась тень великого Чингиза и повелела поехать на узловую станцию «Москва-Сортировочная», и там, в определенном месте раскопать яму; и он выполнил указание, и с метровой глубины извлек пластиковый мешок с головой своего дальнего родича Рахима-Оглы, с прикнопленной ко лбу запиской: «Он тебя предал, собака!» – и с того памятного дня Исламбек вообще мало чему удивлялся, уверовав в покровительство высших сил. Поэтому лишь спросил:

– Настоящий сторож где? Убил, что ли?

Магомай сверкнул в темноте кроличьими глазками.

– Пошел покурить… Потолковать надо, бек.

– Залезай, потолкуем.

Не выказывая раздражения неоговоренным визитом, выпроводил из машины водителя и пигалицу Марьяну, уточнил добродушно:

– Деньги обратно принес, Маго-джан?

– Зачем обратно, – добродушно хохотнул киллер. – Наоборот. Надобно новый контракт сочинить. Цену добавить.

– Немножко головка болит, да, Маго? Какой контракт? Подлюку вчера зарыли на Ваганьковском. Доигрался сволочь. Но ведь это не ты его убрал, да, Маго?

– Не шути так, досточтимый бек, – странным тоном произнес Магомай, и по салону ощутимо протянуло сквозняком. – Никто его не убирал. Он живей нас с тобой, и ты это знаешь не хужее моего.

Гараев еще в первую встречу заметил, что от пожилого увальня с круглой мордашкой исходят какие-то токи, вроде слабого заряда электричества. Шайтан его ведает, может, и впрямь пришелец. Во всяком случае шутить с ним он не собирался, тем более что тот прав. Он действительно и сам догадывался, что со смертью продажной собаки Атая не все так гладко. Похороны эти показушные – курам на смех. Но никаких доказательств не сумел раздобыть. Подумывал даже через денек, другой разворошить могилку, хотя это было, конечно, святотатством. А что поделаешь? Ставки большие.

– Говори, что знаешь, Маго-джан. Не крути. Не надо.

– Чем конкретно интересуешься?

– Если он живой, то чего испугался? Меня, что ли? Зачем в землю ушел?

Спросил по инерции: ночь, тишина, присутствие загадочного киллера располагали к нелепым вопросам. Яснее ясного, какие соображения могли заставить Руслана устроить мистификацию. Первое, старый лис, вероятно, каким-то образом узнал о готовящемся покушении, но само по себе это вряд ли его испугало бы. К этому все привыкли. Сейчас редко так обходится, чтобы крупного человека раз или два в год кто-то не заказал. Для слабых это, конечно, проблема, ибо чревато потерей не только головы, но и всего состояния, однако Атай никогда не был слабаком. Кем угодно, но не слабаком. Скорее всего Атай ушел, чтобы перевести капиталы подставному лицу, возможно, даже своей славянской бабе. Так часто делают, когда припекает. Переводят капитал, потом опять забирают, нередко с хорошим наваром. Атай хитер, как хорек, он всегда хотел быть сверху, поэтому с ним трудно было договориться по-хорошему.

– Как узнал, что Атай блефанул?

Филимон Сергеевич дурашливо хмыкнул.

– Не блефанул, нет. Тут штука похитрее. Человек уходит из жизни в двух случаях – от пресыщения или от нужды. У твоего Атаева все есть, но у него нет легенды. Без легенды такому, как он, скучно жить. Теперь она у него тоже есть.

Гараев подивился тонкой проницательности русского душегуба: да, без легенды скучно.

– Почему хочешь новую цену? Договор есть договор, разве не так?

– Обстоятельства изменились, – Магомай вторично мерзко хмыкнул, в темноте сверкнули то ли огоньки его глазок, то ли сразу две сигареты. При этом без запаха дыма. Исламбек начал закипать.

– Какие еще обстоятельства?

– Мертвяка найти труднее – это раз. Но это не главное. Убивать второй раз нехорошо, грешно. Это два. То есть две причины. Есть и третья. О ней пока говорить не будем.

– Издеваешься, Маго? – тихо спросил Исламбек.

– Зачем издеваешься, что ты, дорогой! Я тебя уважаю. Но я человек контракта. Так меня папа учил. Контракт превыше всего. И он должен составляться с умом. Если в нем что-то упущено, это лазейка для крючкотворов.

Опять по инерции, слыша, как к сердцу течет тьма, Исламбек уточнил:

– Кто такие крючкотворы?

– Те же самые книжники и фарисеи, – солидно объяснил Магомай, дымя двумя сигаретами, – плюс всякие политиканы. Их бы всех перебить, но это никому не удавалось. Они самовозрождающиеся. Папа говорил, в иных мирах их тоже полным-полно. Всегда они мешают нормальным людям делать бизнес. Против них есть только одно средство – контракт.

Исламбек почувствовал, что сейчас придушит коротышку, но понимал, что это не так просто сделать, как кажется. Не только лукавые, лживые слова его обволакивали, но и дурманные токи, которые обыкновенно исходят из древних захоронений.

– Сколько же теперь хочешь за Атая?

– Плюс к тому, что было, вдвое.

– Цифру назови. Не юли.

– Сто тысяч, полагаю, в самый раз.

– Получишь, – сказал Гараев. – Но у меня тоже условие.

– Слушаю, бек.

– Пусть покажут по телевизору. Пусть покажут, как он подох. Чтобы ты третий раз не пришел.

– Обязательно, – заверил Магомай. – Само собой разумеется.

УРОКИ СТАРОГО МАСТЕРА

В одно прекрасное утро, проступившее над скалами, как кремовый пряник, двинулись в путь. Дедушка Шалай не сказал, куда идут, но у Саши с самого начала возникло нехорошее предчувствие. Бархан вдруг взвыл, глядя на него, и не пошел с ними. Вышли, когда едва развиднелось, но Саша не спросил, куда и зачем. Старик теперь раздражался от каждого лишнего вопроса, и это беспокоило мальчика. Он опасался за стариковский рассудок.

Утром старик сказал: «Возьми запасную куртку и штаны, могут пригодиться».

Они взбирались все выше и выше, хотя казалось, давно достигли предела высоты. Невидимые тропы, извилистые проходы меж скал, темные коридоры зарослей, полных невнятных звуков. Утро выдалось холодное, почти зимнее, хотя стоял октябрь. Через час или два, когда присели отдохнуть на поваленном дереве, Саша все же поинтересовался:

– Дедушка, почему мы не взяли с собой Бархана?

– Это не его дорога, – ответил старик, глядя куда-то в просиневшее поднебесье. Съели на двоих кукурузную лепешку, попили воды из ручья – и пошли дальше.

Туда, куда нужно, добрались уже к вечеру, и похоже, это место было за гранью обычного, человеческого мира, в котором Саша привык жить. Уперлись в скалу с черной дырой посередине. Вокруг сплошным ковром цвели голубые цветы и сколько хватало глаз тянулся кустарник с голыми, колючими, будто прихваченными морозом ветками. Очертания земли тонули в зеленоватом, дымящемся тумане, а пики близких вершин сверкали снежной белизной. Если можно дойти до края света, подумал Саша, то они это сделали.