– Полагаю, Джеймсон уже передал вам, что я звонил прошлым вечером? И рассказал зачем? – усевшись, начал Локвуд.

Детектив кивнул:

– Насколько я помню, вы хотели что-то рассказать о Нортоне и кинжале.

Его гость подался вперед и сказал почти шепотом:

– Знаете, в Лиме среди местного населения о кинжале ходили очень интересные слухи.

Кеннеди это как будто не особенно впечатлило.

– Какие именно слухи? – только и спросил он.

– Ну, я не был в Лиме в то время. Я был здесь. Но я слышал, что кинжал забрали у одного индейца… Брата сеньоры де Моше… Нечестным путем.

– Насколько я знаю, он совершил самоубийство, – ответил Крэг. – Но какое отношение это имеет к Нортону?

Локвуд поколебался, слегка пожал плечами и вкрадчиво сообщил:

– Думаю, вывод ясен. – Потом, в упор посмотрев на сыщика и как будто испытывая его, он добавил: – Мы знаем о том, что происходит в Лиме, даже когда находимся за тысячи миль оттуда.

Мне было интересно, располагает ли этот человек какой-либо информацией помимо той, которую мы уже получили благодаря просвеченному рентгеном письму к Уитни, подписанному «Хаггерти». Если да, то он пока не собирался ею делиться. По его поведению чувствовалось, что он еще не выложил козырной карты, а просто прощупывает нас.

– И в Нью-Йорке, и в Лиме с этим кинжалом были связаны темные дела, – продолжал он. – Очень многие были заинтересованы в том, чтобы его заполучить. Вы не думаете, что стоило бы некоторое время понаблюдать за Нортоном?

– В самом деле? – безразлично осведомился следователь.

– В самом деле. По крайней мере, мы с Уитни думаем именно так. И собираемся установить слежку за пройдохой.

– Спасибо большое за ценные сведения, – иронически ответствовал мой друг. – Мистер Уитни уже сообщил мне, что собирается установить такую слежку.

Честер прищурился:

– Это еще не все. На вашем месте я бы внимательно понаблюдал и за обоими де Моше.

– Согласен, – кивнул Крэг, но без большого интереса. – А почему вы не установите слежку и за ними тоже?

Его собеседник встал:

– Можете сколько угодно отмахиваться от того, что я сейчас говорю. Но подождите, пока наши детективы не начнут раскапывать факты!

Он ушел, практически хлопнув дверью, и я повернулся к другу.

– Что это такое было? – спросил я. – Он приходил для того, чтобы поделиться ценной информацией, или для того, чтобы поскандалить?

– Одно другому не мешает, – философски отозвался Кеннеди, убирая материалы с рабочего стола. – В данном деле чем больше скандалов – тем больше может выплыть информации.

Зазвонил телефон.

– Привет, Нортон, – услышал я ответ сыщика. – Что-что? Кто-то за тобой следит и ты думаешь, что слежку организовал Уитни?

Я внимательно слушал, но проследить за ходом разговора, слыша только одного собеседника, было невозможно.

Когда Кеннеди повесил трубку, я заметил:

– Итак, Уитни не блефовал.

– Думаю, мой план срабатывает, – задумчиво проговорил Крэг. – Ты понял, что он сказал? Нортон сразу догадался, что за слежкой стоит Уитни. Последними его словами были: «Я с ним поквитаюсь! Я тоже предприму кое-какие шаги!» – и тут он повесил трубку. Думаю, вскоре появятся новости.

Кеннеди вытащил анонимные письма и принялся за кропотливое изучение шрифта в надежде найти какие-нибудь улики.

Примерно час спустя дверь в нашу лабораторию распахнулась настежь, и мы вскочили на ноги.

На пороге стояла Инес де Мендоза, бледная и взволнованная.

– Скажите, профессор Кеннеди, что это неправда! – вскричала она, неистово стиснув руки. – Его там не было, не могло быть! Нет, нет, нет!

Она бы упала в обморок, если бы Крэг не ринулся вперед, не подхватил ее и не опустил в наше единственное кресло.

– Уолтер, быстрее! – сказал он. – Пузырек с нашатырным спиртом, вон там… Второй слева!

Я протянул ему пузырек и распахнул окно, чтобы впустить в комнату свежий воздух. Когда окно распахнулось, одну из бумаг, которые изучал мой товарищ, сдуло со стола, и – какое невезенье! – листок упал рядом с Инес. Она увидела его и немедленно узнала.

– То анонимное письмо! – вскричала она. – Скажите, вы же не думаете, что друг моего отца, против которого меня предупреждают… Что это…

Она не закончила фразу, да в том и не было нужды.

– Пожалуйста, сеньорита, – успокаивал ее детектив, – не волнуйтесь так! Что случилось? Расскажите, что произошло?

Нашатырь и свежий воздух как будто сделали свое дело, потому что девушка смогла овладеть собой. Крепко сжав подлокотники кресла, она уставилась снизу вверх в лицо Крэга.

– Дело в Честере, – выдохнула она.

У нее не хватило сил продолжить.

Я впервые услышал, как она произносит имя Локвуда, и по ее интонации понял – она только что пережила потрясение почти столь же сильное, как смерть отца.

– Продолжайте, – попросил сыщик.

– Мне сказали, что вы обнаружили отпечатки ног в пыли музея после того, как кинжал был украден, – быстро заговорила сеньорита Инес, героически стараясь держать себя в руках. – И что с тех пор вы собирали отпечатки обуви разных людей, и наконец… наконец выяснили, что найденные в музее следы оставил… оставил мистер Локвуд. О, профессор Кеннеди, ведь этого не может быть! Тут, должно быть, какая-то ошибка!

Крэг молчал. Он явно искал способ открыть правду, не разбив девушке сердце. Перед ним стояла неприятная задача, которую следовало выполнить с тактом и милосердием.

– Помните, как мы сидели с сеньорой де Моше в чайной комнате? – в конце концов спросил он.

– Да, – коротко ответила сеньорита, как будто ей было неприятно об этом вспоминать.

– Тогда вы помните ее слова о том, что она должна сказать еще кое-что, касающееся мистера Уитни и мистера Локвуда.

Инес хотела перебить его, но следователь торопливо продолжил:

– Положим, у них нет кинжала, сказала она. Тогда почему у них должно быть больше шансов найти сокровища, чем у других? А если у них есть кинжал… Что тогда это значит? Вот дилемма, моя дорогая сеньорита, с которой вы однажды должны разобраться. Так почему бы не сделать это сейчас?

Лицо его собеседницы стало жестким.

– Тогда вспомните и вы, профессор, что я ей ответила – мистера Локвуда здесь нет, чтобы защититься, а я не позволю бросать на него тень. – Ей с огромным трудом удавалось говорить спокойным тоном. – Я сказала это сеньоре и теперь говорю вам!

Она вызывающе взглянула на Кеннеди, но тут ее женская натура одержала верх, и сеньорита Мендоза начала плакать.