– Да… – А голос жалобный, он прямо в сердце застрял.

– Аленушка… ты, пожалуйста, не переживай. И не вини себя. Что случилось, то случилось, ты… Запомни: ты ни в чем не виновата, ни в чем! А то знаю тебя… Юрке сказала? (В трубке я услышал молчание.) Понятно… Ладно, не говори, я сам, когда вернусь. Обещай мне, что не наделаешь глупостей. Алена!

– Обещаю. Не волнуйся, я… все будет нормально.

– Я люблю тебя, сестренка. Очень-очень люблю.

– И я тебя. Люблю.

Мы попрощались, потому что меня позвали, а душа была не на месте. Каждую свободную минуту я звонил ей, она разговаривала со мной, постепенно, я чувствовал по голосу, сестра приходила в себя, это радовало. Так прошел месяц с хвостиком. И накануне позвонил… то есть в тот день позвонил, когда она… Меня ничего не насторожило, абсолютно. А через два дня приехали Юра с Аликом, чтобы забрать меня… попрощаться с сестрой.

Состояние свое не буду описывать, это неинтересно, скажу только, что чуть не умер, помню, кричал, а меня держали. Ребята затолкали меня в машину. Не верил, что это случилось, но когда приехал… И не имел права раскисать, я думал о маме, о бабушке, о деде, которого вскоре инсульт накрыл. Никогда не представлял, что жизнь человека такая хрупкая, ненадежная… как и сам человек. Потом были поминки, следующий день прошел в угаре.

А потом мы собрались с друзьями у Юры, кстати, он был не лучше меня, к тому же на него посыпался вал дерьма в интернете, «благородные» юноши и девушки винили Юрку в смерти моей сестры. И я разочаровался, понял, что людям нравится оттаптываться на чужих костях, травить кого-то, вероятно, поэтому дал себе слово никогда не читать чужие мнения.

Короче, мне пришлось и Юрку отхаживать, я был всем нужен. Но и мне была нужна помощь, понимаете? Бутылка вина стояла на столике, налить налили, а не пили, раньше не увлекались, а со спиртным совсем плохо становилось. Сидели и молчали. Танюха, дерзкая и своенравная, озвучила мысли вслух:

– Не понимаю. Аленка ничего такого мне не говорила, совсем ничего, а мы подруги. Месяц назад ходила как в воду опущенная, наверно, тогда все и случилось… А потом все нормально… Мы же в тот день вместе сидели у нее, нормальная была, даже веселая… Что же случилось, почему она это сделала? А ведь что-то случилось, но мы теперь никогда не узнаем.

Юра встал:

– Я пойду и убью его…

Разве мог я остаться? Тоже поднялся, и мы двинули к выходу из комнаты. Таня, обогнув нас, перебежала к дверному проему, закрыла его собой, раскинув руки в стороны и не пуская нас:

– Стоп! Это отличная идея, но глупая. Не хватало из-за мрази провести годы в тюрьме. Вас посадят, а интернет будет стонать от жалости к Илюшеньке, которому, как шипит его мамаша, завидует быдло, то есть мы. Это справедливо, по-твоему? Нет. Чего стоите? Сядьте, мы сейчас подумаем… мы придумаем. Садитесь, садитесь…

Она заставила нас вернуться на места, потом заходила по небольшой комнате, рассуждая:

– Конечно, проучить надо. Таких уродов только учить… и мы проучим. Я знаю как, но! – остановилась девушка, подняв палец. – Дайте мне слово слушаться меня безоговорочно.

– Что ты имеешь в виду? – насторожился Алик.

– То, что вас заносит, вы можете убить его, а надо избить. Избить так, чтобы запомнил слово «нельзя» на всю оставшуюся жизнь. Избить до полусмерти, но не убить. Я буду контролировать, как только скажу «хватит», сразу бросаете. Сможете? (Пауза.) Я спрашиваю, сможете?

– А как ты поймешь, что хватит? – поинтересовался Алик.

– Мой папа хирург, мама терапевт, я с детства живу с медициной – книги, журналы, разговоры. И стану хирургом, как папа. Сейчас не поступила, все равно поступлю в мед. Алик, поверь мне, я пойму, вы должны мне доверять. А вы готовы на мои условия?.. Иначе не пущу. Не хочу, чтобы из-за твари пострадали и вы, о родителях подумайте. Ну?

Мы дали слово слушаться ее. И пошли пешком к дому Ильи, решая, как нам выманить его, но опять выручила Таня:

– Это я беру на себя.

Частный сектор в маленьких городах вечерами вымирает, только центр еще как-то шевелится, улицы темные, освещаются на пониженном режиме, мы не рисковали, что нас увидят. А если и увидят, не разберут кто. Дом Грюминых крутой, двухэтажный, с балкончиками, забор высоченный. Таня велела парням ждать в самом темном месте квартала между двух домовладений, там как раз заросли и забор до небес, а сама позвонила, идя к его дому, Илья ответил.

– Это Татьяна. Выйди, погуляем.

– А чего это ты решила со мной гулять?

– Есть дело. Поверь, очень важное. Для тебя важное. Короче, второй раз предлагать не буду, но ты пожалеешь.

За собой грешки он знал, именно о них подумал, потому согласился:

– Сейчас выйду.

Минуту спустя он выбежал, Таня предложила пройтись, и:

– Ты организовал травлю Юрки в интернете?

– Хм! Ты ради Юрки пришла поздно вечером ко мне?

– Ради тебя, ради тебя, Илюша.

– О-о-о! – Илья, конечно, понял по-своему. – А как же твой слюнявый Алик?

– Алик… это потом. Ты не ответил. Юрку травят, а ведь это ты виноват, ты. Целиком и полностью в смерти Алены виноват ты.

– Я? Что какая-то идиотка сунула свою тупую голову в петлю, виноват я? Это я ее повесил?

Таня остановилась, став напротив Ильи:

– Слушай, а у тебя там… совесть уснула, что ли?

– Совесть нам не по рангу.

– Понятно… Ладно, тогда тебе совесть вобьют на будущее.

Мы не договаривались, когда выходить, какое кодовое слово будет для нас сигналом, сами догадались, наверное, в каждом из нас горела жажда мести. На выход хватило пары секунд и – Илья окружен, а Таня отошла немного в сторону. Он попытался дернуться, сообразив, что его будут бить, но получил первый удар от Юры прямо в челюсть. Следом бил я, Алик…

Мы дубасили его, пока Илья не упал, потом били ногами. Да, да, били ногами, били так, что от боли он закричать не мог. Хорошо, что Танюха нас контролировала, потому что желание уничтожить его перекрыло все сдерживающие центры. Я видел только свою сестру, Юра… ему досталось после ее смерти немало, а Алик повторял: «Это за Аленку! А это за слюнявого!»

– Все! – крикнула Татьяна. – Хватит!

А нам сложно было закончить акт возмездия, мы вошли в штопор. Это когда не соображаешь, что делаешь, не чувствуешь своей силы, руки-ноги сами действуют, а в голове одно бьет: убить гадину. Тане пришлось растаскивать нас:

– Хватит!.. Юрка, в сторону!.. Димка, ты обещал… Алик!

В общей сложности мы с трудом пришли в себя, стояли над Ильей, тяжело дышали и ненавидели его. А он еле поднялся на четыре кости, выплевывая кровь, стоял, как собака, но даже в этом положении его шатало. Татьяна присела у его изголовья и обрисовала перспективы ему: