Однажды вечером я допоздна задержалась на работе. На улице валил снег. Я взяла с собой все необходимое, чтобы поработать дома, забросила в квартиру сумку и документы и выбежала в китайскую закусочную, чтобы купить себе супа на ужин.

Стоя на углу и дожидаясь, пока красный свет сменится зеленым, я предвкушала горячий суп и долгий рабочий вечер.

Когда неторопливый светофор наконец сменил цвет, машин было очень мало. Переходя улицу, я вдруг увидела несущиеся на меня огни и тут же поняла, что сейчас меня собьет машина.

Через мгновение я уже поднималась с земли.

Моим первым инстинктивным предположением было, что автомобиль успел остановиться, а я поскользнулась в снежно-водяной каше. Какое облегчение! Но тут до меня дошло, что на мне кое-чего не хватает. Не хватало очков. И туфель.

Прохожие со всех ног бежали ко мне.

– С вами все в порядке?

– Я вызову «скорую»!

– Да я просто поскользнулась, – уверяла я, поднимаясь на ноги. – А где мои туфли и очки?

Один свидетель показал на машину, припаркованную у тротуара.

– Она вас сбила, и вы упали на крышу автомобиля. Головой вы разбили ветровое стекло.

Я все еще не верила, что это со мной случилось. Должно быть, эти люди ошиблись. Прибыли полицейские и настояли, чтобы я поехала в больницу. Все это казалось мне каким-то абсурдом. Возможно, я была в шоке, но не чувствовала никакой боли; не было и кровотечений.

Кто-то нашел мои изуродованные туфли в квартале от места происшествия. Мои очки обнаружились на другой стороне улицы, их оправа завязалась в металлический крендель. И все же последствия этого события не укладывались у меня в голове. Мне нужно было купить еды, пойти домой и сесть работать.

Но «cкорая» забрала меня в больницу. Раздевшись перед осмотром, я обнаружила несколько черно-синих синяков на ногах. Больше никаких травм. Меня щупали, вертели и просвечивали рентгеновскими лучами. Ходить я могла, у меня не было переломов и сотрясения мозга. Врачи переспрашивали:

– Вы уверены, что вас сбила машина?

– Свидетели и полиция говорят, что так и было, – отвечала я.

Выйдя из больницы, я подумала и решила, что, возможно, меня спасли от ужасной судьбы, чтобы дать мне второй шанс. Вероятно, это было предостережение, чтобы я научилась ценить подаренные мне драгоценные моменты. Я восприняла это переживание как поучительный жизненный урок и никогда не забывала о нем.

Моя жизнь продолжилась браком, а затем беременностью. Как и большинство супругов, мы с мужем были на седьмом небе от счастья. Я следила за весом и правильно питалась. Мне даже не хотелось никаких вредных продуктов. Зато я не могла досыта наесться свежим шпинатом.

Примерную дату родов назначили на 4 июня. Акушерка сказала, что я прекрасно вынашиваю беременность. В январе я прошла ультразвуковое исследование и с удовольствием смотрела, как наш малыш дрыгается, лягается и двигается во мне. Врачи сказали, что у нас будет мальчик.

3 февраля я ощутила легкое давление в животе и заметила кровь. Я ходила к врачу за пару дней до этого, и все было в порядке. Я сразу же позвонила ему, и он сказал, что это, скорее всего, нормальное явление, но на всякий случай я записалась на прием во второй половине дня.

Во время обследования врач обнаружил у меня истмико-цервикальную недостаточность. Мне нужно было срочно ложиться в больницу! Ребенка предстояло родить на 17 недель раньше срока. Доктор печально сказал:

– Спасти вашего ребенка невозможно; ему просто слишком рано рождаться.

Меня доставили в больницу и спешно отвезли в палату. Через пару минут приехал мой муж; он держал меня за руку, когда врач сообщил нам, что через четыре месяца мы можем снова попробовать завести ребенка.

После родов нашего малыша сразу забрали в бокс для новорожденных. Он был жив, хотя весил всего 670 г. С прозрачной кожицей, сквозь которую были видны внутренние органы, он мог бы поместиться на моей ладони. Бокс для новорожденных стал домом для нашего маленького сына до 4 июня – даты, когда он должен был родиться по первоначальным подсчетам. А потом мы забрали его домой.

Мы с мужем наблюдали его чудесное развитие каждый день в течение четырех месяцев. Он не просто выжил – он расцветал. Сегодня, 15 лет спустя, ему по-прежнему прекрасно удаются любые дела.

Полагаю, многие сказали бы, что его спасло чудо медицины. Но я думаю, что это Бог спас нас обоих. Он дал мне второй шанс. И я очень ценю подаренные мне драгоценные моменты.

Я посмотрела на часы. Почти четыре – к этому времени я обещала уйти из больницы. Я практически жила в ней с тех пор, как туда доставили нашу малышку. Педиатр впервые услышал шумы в сердце Лизы, когда я привела ее на прием в связи с затяжной простудой.

– Вероятно, ничего серьезного, – уверил меня доктор, – но стоит проконсультироваться в детской больнице.

Через два дня мы с мужем и пятью нашими детьми отправились в Денвер на прием, назначенный Лизе. Мы планировали устроить из этой поездки настоящий праздник – походить по музеям и пообедать в ресторане. Вместо этого мы обедали в больничном кафетерии, ожидая результатов ЭКГ и рентгена грудной клетки. Когда врач позвал нас обратно в свой кабинет, мы узнали, что у Лизы нашли нарушение под названием «открытый артериальный проток».

– До рождения ребенка, – пояснил врач, – кровоток минует его легкие. Когда младенец начинает дышать, этот временный кровеносный сосуд должен закрыться. У Лизы он не закрылся, так что обогащенная кислородом кровь не поступает в ее тело. Ей нужна операция.

Я испугалась, но врач успокоил меня, заверив, что это довольно обычное отклонение.

Лизу положили в больницу, и ее операция была назначена на следующую неделю.

Когда наши друзья узнали о госпитализации Лизы, они повели себя замечательно. Они привозили нам еду и заботились о наших детях. Я каждый вечер уезжала домой, когда Лиза засыпала, а потом возвращалась в больницу в пять утра, чтобы быть там раньше, чем она проснется. Это расписание не лучшим образом сказывалось на других наших малышах. К тому же сегодня у моего мужа, баскетбольного тренера, была игра и он не мог забрать из школы детей перед ужином. Успокаиваемая медсестрами, я согласилась уехать пораньше.

Я снова бросила взгляд на часы. Если я не уеду сейчас, то попаду в пятничную вечернюю пробку.

Я знала, что нужно ехать, но что-то заставляло меня медлить.

Еще пять минут ничего не решат.

В 16:05 я рассудила, что могу спеть Лизе еще пару песенок.

В 16:10 поправила шторы и полила цветы.