был сильно упрощенный язык из 850 слов, который Уэллс сделал универсальным языком XXI века в романе «Очертания будущего». Бейсик-инглиш часто называют «отцом» новояза (призванного «уменьшить диапазон мысли»41), однако сама идея создания более ясного и чистого английского языка Оруэлла нисколько не отталкивала. Более того, он даже считал, что подобная реформа могла бы быть полезной. В 1944 году он защищал бейсик-инглиш от нападок многочисленных критиков, потому что, по словам Огдена[30], «невозможно сделать бессмысленное заявление без того, чтобы было понятно, что оно бессмысленное»42. В 1947-м он писал: «Существуют области, в которых использование в той или иной мере смешанного языка совершенно незаменимо, и находящиеся в ходу извращения свидетельствуют о том, что бейсик – вещь полезная»43.

Оруэлл не стремился изобразить BBC в виде минправа. Просто это была единственная организация со сложной внутренней системой, с которой ему удалось познакомиться. На этой работе он понял, что Британия далека от тоталитаризма. Незадолго до того, как он покинул BBC, Оруэлл писал: «Чем больше становится механизм правительства, тем больше возникает в нем забытых углов и запущенных, “подвешенных” историй»44. Его собственный опыт работы на BBC являлся тому прекрасным доказательством. Если бы он прожил дольше, то наверняка удивился бы тому, как сложилась судьба его собственного начальника, что само по себе является доказательством существования «забытых углов». В 1951 году Гай Бёрджесс оказался в СССР. Как выяснилось, он был советским шпионом еще с 1930-х.

В апреле 1941-го, до того как Оруэлл узнал, что будет работать на английском радио, он писал в рубрике «Письмо из Лондона»: «Я считаю, что, несмотря на глупость своей пропаганды и ужасные голоса ведущих, BBC все сообщает правильно»45. Очень скоро ему пришлось лично и вплотную столкнуться с этим вопросом. Как бы мы ни определяли хороший и приятный голос радиоведущего, совершенно очевидно, что Оруэлл таковым не обладал. Не сохранилось ни одной записи программ, которые он вел. Как говорили все, кто его знал, голос Оруэлла был слишком тихим, чтобы его было хорошо слышно в шумном ресторане.

Стивен Спендер сравнивал разговор с Оруэллом с «продиранием сквозь лондонский туман»46. Очень многое из написанного им для BBC читали профессиональные ведущие. Услышав одну из передач, которую писатель вел лично, оценивающий качество работы сотрудник иностранной службы BBC Джей Кларк писал в отчете, что голос писателя может оттолкнуть слушателей и показать радиостанцию с непрофессиональной стороны, словно «никто не понимает основных требований, предъявляемых к голосу ведущего, и BBC использует совершенно неподходящий голос»47. Нельзя сказать, что сам Оруэлл питал особую любовь к радио как к СМИ. Радио 1940-х он считал «тоталитарным по своей сути»48.

Но Оруэлл обладал прекрасным умом. Бухари попросил его «напрячь мозги»49, и Оруэлл придумал кучу идей, которые предварительно обсуждались в клубах дыма от черного табака Nosegay с коллегами за пинтами пива в пабах Портленд-Плейс или с приятелями по военным действиям в Испании за риохой и паэльей в испанском ресторане в Сохо, после чего записывались в отчаянной спешке.

Очень быстро, эффективно и с хорошим чувством юмора Оруэлл придумал для отдела вещания на Индию целый «радиоуниверситет»50. Он понимал, что его аудитория слушателей (образованных индусов) не оценит откровенную пропаганду, поэтому надо придумать что-то более тонкое и экспериментировать с форматами. В результате у самого Оруэлла произошла переоценка собственного ранее враждебного отношения к радио. «Очень немногие могут себе представить, что радио можно использовать для распространения чего-либо другого, кроме банальностей, – писал он в эссе «Поэзия и микрофон», – но не стоит путать способности этого инструмента с целями, для достижения которых он используется»51.

Оруэлл приглашал Томаса Стернза Элиота, Дилана Томаса и Эдварда Моргана Форстера, и они читали свои произведения в прямом эфире. Он провел цикл передач, на которых пять авторов (включая Форстера и Инес Холден) зачитывали свои рассказы. Он адаптировал для радио рассказы Уэллса, Анатоля Франса, Иньяцио Силоне и Христиана Андерсена. Оруэлл писал эссе о творчестве Шекспира, Оскара Уайльда, Шоу и Джека Лондона, вел поэтическую передачу «Голос» (Voice), на которую приглашал Спендера, Стиви Смит и Герберта Рида. Некоторые из придуманных им форматов со временем стали привычной частью радиоэфира, но сам Оруэлл не скрывал того, что считает их достаточно ограниченными. Во вступительном слове к первой передаче он скорее не приглашал ее послушать, а извинялся: «Каждую секунду, пока мы слушаем эту программу, кто-то умирает насильственной смертью. Ну, а теперь начнем. Наслаждайтесь творчеством Уильяма Вордсворта»52.

Среди предложенных идей было несколько, предвосхитивших те, которые появились в романе, – серия передач «Проблески будущего» и «2000 год новой эры», в которых ученые выступали с прогнозами о том, какой будет Индия в следующем веке. Третья такая программа была посвящена авторам и произведениям, которые нравились Оруэллу, и называлась «Книги, изменившие мир».

14 марта 1942 года Оруэлл после семимесячного перерыва возобновил ведение дневника. Он писал о развитии военных действий и бурчал по поводу цен на табак и недостатка бритвенных лезвий (что также волновало Уинстона Смита). На следующий день он услышал возвещавшую авианалет сирену, первую после окончания блица. Оруэлл сделал вид, что не обратил на нее внимания, но в глубине души он был в ужасе. Приятного было мало, и это приятное было крайне мимолетным: «Расцвели крокусы. Их периодически замечаешь сквозь туман новостей с фронтов»53.

Оруэлл часто писал о том, что недоволен работой на BBC: «Атмосфера здесь представляет собой нечто среднее между школой для девочек и сумасшедшим домом. Все, чем мы сейчас занимаемся, кажется бесполезным или чуть хуже, чем бесполезным»54. Вот эту цитату надо было бы написать на поставленном ему памятнике. В июне он сделал следующую запись: «На BBC меня поражает… не столько моральный распад и в конечном счете бесполезность того, что мы делаем, сколько ощущение неудовлетворения, невозможности чего-либо сделать успешно, даже какую угодно пакость»55. Тем не менее, если бы он чувствовал себя лицемером, который ничего не добивается, он бы ушел с работы гораздо раньше. Подобными мыслями он мог позволить себе делиться со своим дневником, но если бы такие мысли выразил кто-то посторонний, он бы горячо их опровергал. Бывший редактор Time and Tide и ближайшая подруга Эйлин Леттис Купер писала: «Он так и не был уверен в том, что, работая на BBC, теряет свои целостность и принципиальность. Мне кажется, что он чувствовал, что вопрос только в том, что из двух зол надо выбирать меньшее»56.

Анархист Джордж Вудкок, который тогда