Все, кто сидел за столом, были удивлены не меньше Вирджинии.

— Но крошки… — начала миссис Пламтри.

— Он отнес их туда, чтобы спрятать. Когда он обнаружил меня на кухне с пудингом, большую его часть я уже съела. Я была голодная, а там стоял сливовый пудинг. Я даже не поняла, что его испекли для рождественского ужина.

— Тебе тогда едва исполнилось пять лет, — подчеркнула миссис Мастерс.

— Когда Гейб застал меня за поеданием пудинга, он отругал меня за это, и я расплакалась. — Леди Селия бросила взгляд, полный раскаяния, в сторону Вирджинии. — Гейб никогда не мог видеть, как плачет девчонка.

Сердце Вирджинии переполняли эмоции, она взглянула на Гейба. У него покраснели уши, и он, не отрываясь, смотрел в свою тарелку с супом. Вдруг Вирджинию осенило. Наверняка ему нравилось быть в центре внимания во время гонки, но, кажется, дома он этого не любил.

Его явное смущение тронуло сердце Вирджинии.

— Как бы там ни было, — продолжала леди Селия, — услышав шаги поварихи, Гейб схватил меня за руку, взял то, что осталось от пудинга, и мы убежали.

— Почему ты не оставил ее там? — Миссис Пламтри пристально смотрела на внука. — Повариха рассердилась бы, но она всегда испытывала особое расположение к Селии…

— Селия этого не знала, — тихо ответил Гейб. — Когда я ругал ее, она спросила: «Бабушка умрет, потому что я была плохой девочкой?» Я ответил, что нет, бабушка никогда не узнает. А потом я увел ее и раскрошил остатки пудинга на чердаке.

Но он отказался солгать или сказать что-то такое, что могло вызвать вопрос, кто же на самом деле стащил пудинг.

— Господи, — с искренней любовью сказала миссис Пламтри, — Селия, девочка, я никогда не знала, что ты боялась, что я умру.

— Я думала, что мама с отцом умерли, потому что мы были плохими детьми, — призналась леди Селия.

Слезы перехватили горло Вирджинии.

— Мне это очень понятно, — сказала Вирджиния. — Когда мы были детьми, Роджер, бывало, говорил, что мама с отцом умерли потому, что мы были непослушными.

— Я говорил парню, что это — неправда, — угрюмо сказал генерал.

— Но дети все чувствуют сердцем, даже когда ты говоришь им, что они не правы, — сказала миссис Пламтри. — Ребенку тяжело принять потерю родителей, когда он так мал.

Поппи долго и задумчиво смотрел на миссис Пламтри.

— Это действительно так, — сказал он наконец, и на этот раз его голос прозвучал мягче обычного.

К удивлению Вирджинии, миссис Пламтри опустила глаза в тарелку, сделав вид, что занята супом. В столовой повисло неловкое молчание.

— Ну что ж, — объявила миссис Мастерс, обведя взглядом всех, кто сидел за столом, — эта история завершилась не так, как планировалось. Она вызвала множество грустных воспоминаний и даже немного помешала нашему ужину. Поэтому теперь мне придется рассказать более счастливую историю о Гейбе. Оливер, ты помнишь время…

Она рассказала историю о том, как Гейб случайно прострелил дырку в лодке, когда с братьями отправился на охоту, и они вместе с ружьями и всем скарбом оказались в реке. Но Вирджиния все это время думала о том, как Гейбриел пришел на помощь своей маленькой сестренке. Всякий раз, когда она думала, что разгадала его, она чувствовала, что даже понятия не имеет, кто он такой. Может ли человек, который так заботится о своей семье, быть плохим?

И оценила ли леди Селия ту жертву, на которую он идет ради ее будущего? Он ведет себя весьма самонадеянно, решив, что сестру лучше выдать замуж, но он пытается делать то, что считает правильным.

Вирджиния наблюдала за ним, пока он с притворным весельем приукрашивал юмором рассказ сестры, явно желая поскорее забыть рассказанную ею историю. Она не знала, что думать о нем. То он отказывался говорить правду о настоящих мотивах, которые стояли за его желанием жениться на ней, а в следующее мгновение он не стал говорить о том, любит ли он ее.

Потому что он не хотел лгать. Он мог бы опровергнуть сплетни о своем наследстве. И его семья целиком и полностью поддержала бы его рассказ. Он даже мог бы придумать какую-нибудь чушь о том, что за две короткие встречи, что были между ними, влюбился в нее. Это не значит, что Вирджиния поверила бы ему, но он мог бы попытаться.

Он мог бы солгать Пирсу, когда был такой шанс, чтобы сохранить лицо. Но когда Пирс спросил, любит ли он Вирджинию, Гейбриел отказался отвечать.

Похоже, его сестра права. Гейбриел слишком правдив.

Но складывается впечатление, что это — его единственное достоинство. Он по-прежнему ведет себя безрассудно, готовый на любой возмутительный поступок, только чтобы выиграть гонку. И он несет ответственность за смерть Роджера, хотя с осмыслением новых деталей ее понимание случившегося стало менее туманным.

И все же он нравится ей.

Вирджиния хмуро смотрела в тарелку с супом. Достаточно ли этого для крепкого брака? Хватит ли у нее сил смотреть, как он рискует на беговой дорожке? Сможет ли она простить ему смерть Роджера?

На эти вопросы у Вирджинии не было ответа.

* * *

Хетти отказалась от десерта. В последнее время сладкое плохо действовало на ее печень, и сейчас ей меньше всего хотелось лишних проблем. Особенно в присутствии гостей.

Всем остальным, похоже, понравился апельсиновый бисквит, который они выбрали с Марией, и ужин закончился прекрасно. Мисс Уэверли явно уже не сердилась так сильно на Гейба.

А Гейбриел между тем превратился в веселого и общительного человека, которого ничто не волнует. Это был его способ спрятать от других свою душу, а это было для него так же пагубно, как и для его братьев.

С тех пор как умерли их родители, Оливер беспощадно подавлял свои чувства и так решительно душил свои эмоции, что когда они наконец прорвались наружу после встречи с Марией, он превратился в эмоциональную развалину.

Джаррет научился настолько искусно сдерживать свои чувства, что, занимаясь делами, казался равнодушным человеком с аналитическим складом ума, которого ничто второстепенное не может встревожить. Слава Богу, он наконец встретил женщину, которая вернула ему ощущение безопасности, и в нем опять пробудилось чувство любви и привязанности.

Гейб решил сражаться со своими чувствами. Он не игнорировал их и не отвергал. Родители умерли? Он будет дразнить Смерть, чтобы она тоже забрала его. Он будет насмехаться над мучениями и хохотать над опасностью и никогда не станет просчитывать цену какого-то поступка. Он подчинит себе Смерть.

Это был еще один способ защитить себя от боли. Еще один способ не бередить рану, чтобы залечить ее. И смерть Роджера только усугубила ситуацию, усилив его страдания, которые и так были близки к выходу на поверхность.

Он решил, что сможет справиться со всем этим, женившись на мисс Уэверли. Он бросился в этот омут в своей обычной беспечной манере, преследуя ее с таким же рвением, с каким принимал каждый вызов или победу. И тоже успел добиться многого, пока рядом с ней не появился ее кузен.