Вот и то самое место, где мы ночевали. Я узнал его по сосенке, которую в припадке порубил Тулле. А так — везде один и тот же мох (и я старался не думать, где был тот самый), трава, чахлые деревца и тучи гнуса. Пахло сыростью и гнильем, как и тогда.

Будет ли болотный ярл и сейчас напускать свои чары, ведь самую лакомую добычу он уж поймал? Наверное, будет, ведь иначе Хунор заберет у него посмертие Рыбака.

Альрик бросил медведя и сел.

— Ты не будешь его убивать?

— Не сейчас, — ответил он. — Ближе к ночи. Не хочу, чтобы твари полезли заранее. Ты лучше поспи. Ночью будет не до того. И если снова привидится что-то, сразу скажи.

Я не стал выделываться и сразу устроился на боковую. Несколько дней бесконечного пира могут вымотать кого угодно, даже почти что хускарла. В последнюю ночь я раз пять или шесть ходил в закуток, выполняя приказ хёвдинга.

Проснулся, как и в тот раз, от давящего ощущения. Рывком сел, выхватил топор, оглянулся. Солнце неторопливо заходило за край земли, и болото вокруг окрасилось в багровые цвета. Будто покрылось кровью. Неподалеку сидел Альрик, а перед ним лежал медведь с отрубленной головой. Беззащитный смотрел вглубь болота и ждал. Меч лежал у него на коленях.

— Началось? — спросил я.

— Нет пока. Готовься.

Я наскоро перекусил тем, что сунул Вепрь, предложил Альрику, но тот отказался. Хёвдинг за то время, пока я спал, изменился. Осунулся, как-то заострился. Выглядел так, будто решился на что-то такое, что перевернет его жизнь. Так выглядел старик, который хотел отомстить моему отцу. Так выглядел Эрн-сакравор, когда узнал о смерти ярла Сигарра.

— Кай, — даже голос его звучал иначе. Холодно. — Иди на Волчару. Я справлюсь сам.

— Ага, сейчас. Побежал, — откликнулся я.

Встал, надел шлем, закрепил его потуже, оправил кольчугу, попрыгал. Вроде хорошо сидит, нигде не жмет и не тянет. Мой топор всегда готов.

— Болван.

— Ты меня не за ум в хирд взял, — проверил, легко ли вытаскивается нож. — Так когда начнется-то?

Альрик усмехнулся.

— Что верно, то верно. Не за ум. А вот скажи, если бы на нас должны были напасть люди, что бы ты сделал?

— Ну, они ведь поперли бы с болота. Оттуда, — и я махнул рукой. — Если б тут было побольше деревьев, я б поставил хлипкий частокол с проходом в две длины твоего меча. И всю ночь можно стоять, меняться и не думать о тыле. Только как тут ограду поставишь? Не земля, а каша. Чуть копнешь, так вода лезет.

— Годная мысль. Только сделаем не частокол, а путанку. Руби деревья. Быстрее!

Хёвдинг прямо ожил. Глаза загорелись. Он снял веревки с дохлого медведя.

На тощие сосенки хватало одного удара, так что я быстро вычистил пространство вокруг нас, притащил деревья, и мы начали их связывать. Мы не срубали ветки, скрепляли по три дерева, потом тройки соединяли между собой еще одним стволом. Такую ограду не нужно вкапывать, так как пролеты стоят на трех опорах, опрокинуть ее тоже не так легко, и извне она кажется почти сплошной из-за игл и веток. Видимые дыры мы позатыкали травами и мхом. На сплошное кольцо деревьев не хватило, так что мы поставили полукруг с дырой посередине.

Вряд ли это сдержит крупных тварей, но ползучие хотя бы призадумаются. А потом можно будет укрепить стену трупами. Была бы тут твердая почва, мы бы и ров вырыли. Даже глубиной в половину роста — уже изрядное подспорье.

Солнце полностью скрылось за горизонтом, и темнота медленно сгущалась, заволакивая болото.

— Я буду стоять впереди, ты — на подхвате. Если будет тварь выше пятой руны, отдам тебе на добивку.

— Не из-за руны остался, — буркнул я. А у самого аж сердце зашлось от восторга. Неужто я получу шестую руну? Прямо в эту ночь?

— Смотри! Ни одна тварь не должна коснуться медведя. И сам тронуть не смей.

— Помню. Может, костер разжечь? Прикрыть с той стороны?

— Дров тут все равно нет. Когда станет туго, подожжем ограду. Полить бы ее маслом, чтоб вспыхнула зараз. Эх, не догадался заранее.

Мы кое-где кинули на нашу путанку тряпки, которые подпалить легче, чем свежую влажную хвою. Я натер тряпье оставшимся от ужина салом.

И снова ожидание.

Меня выбешивало затишье. Уж лучше бы поскорее началось. Лучше биться, чем вглядываться в темноту и ждать. И эти невидимые глаза… Я снова чувствовал взгляд, недобрый оценивающий взгляд, ощущал его гнев и презрение к червям, которые ворвались на чужую территорию. Снова в груди нервно затрепыхалось сердце, словно кто-то подменил его на заячье.

— Ты что-то видишь? — тихо спросил Альрик.

— Нет. Только ощущаю. Он знает, что мы здесь. И он зол.

— У тебя есть какой-нибудь амулет?

— Только вот этот, — я поднял топорик.

— Сгодится.

Усмешку я на его лице не разглядел, а расслышал.

Небо перед закатом было ясным, так что осталось дождаться луны, и я хоть буду видеть, что вгоняю топор не в спину хёвдинга.

— Идут, — выдохнул Беззащитный.

И я выбросил из головы лишние мысли. Я ульвер! Снежный волк! И хоть сейчас я не в стае, я сражаюсь за нее. За своего собрата. Передо мной — вожак, и я никак не могу его подвести. Я — волк! И каждый, кто придет сюда, умрет от моих когтей и клыков!

Я задрал голову и протяжно завыл. И показалось, будто вдалеке отголоском прокатился ответный вой.

Первыми пошли знакомые нам мшины. Альрик не стал ограничивать себя оградой. Его преимущество — ловкость и изворотливость, и стены ему лишь мешали. Потому он отошел на несколько шагов и в несколько взмахов разрубил мерзких тварей на части. Те даже лапы не успели вылупить.

— Тащи их к стене.

Я ногой нащупывал туши, хватал их и складывал вдоль путанок, отдельные куски подсовывал под три опоры, закрепляя их понадежнее. Делать это наощупь было неудобно, я извозился в твариной крови. Теперь бы не пораниться! Я зачерпнул влажного мха и обтер руки, как мог.

За мшинами пришли другие твари. В тусклом свете выползшей луны я смог разглядеть только высокие гребни на их спинах. Их рык очень походил на храп, потому я решил называть их храпунами. И храпело их там не меньше пяти.

Я хотел было пойти на помощь, как Альрик крикнул:

— Не подходи.

Мельтешение теней. Храп, переходящий в визг. Чавкающие всхлюпы.

Что-то приближалось ко мне. Не похоже на рунную силу хёвдинга. Тихий всхрап, я отскочил и ударил по еле заметной темной фигуре. Топор врезался в мягкое. Еще удар. Визг. Удар. Вроде бы убил. Я бы отдал палец ради зрения, как у Эгиля Кота.

— Убирай их. Хотя нет, — Альрик замолчал. — Можно оттащить трупы в сторону. Тогда другие твари будут их жрать полночи.