В этом объяснении, каким бы сверхъестественным оно ни казалось на первый взгляд, не было ничего странного или пугающего. Даже в самую темную полночь комнаты старого шале как будто были наполнены светом и любовью, и Чарли знал абсолютно точно, что дело вовсе не в удачно подобранной краске на стенах, не в размерах и пропорциях комнат и не в открывающихся из окон живописных видах. Это была живая аура, оставшаяся от прошлого, — Чарли ни секунды не сомневался в этом. Если здесь и водились привидения и духи, то это, несомненно, были очень добрые духи — так думал Чарли, медленно поднимаясь по лестнице к себе на второй этаж. А подумав об этом, он не мог не вспомнить Глэдис Палмер. Он успел привязаться к ней (слово «полюбил» Чарли еще не осмеливался произносить даже про себя), и ему очень хотелось сделать для нее что-нибудь особенное. Быть может, размышлял Чарли, он напишет для нее картину — настоящую большую картину маслом, взяв в качестве натуры панораму долины или шале на фоне заснеженных елей. Для Глэдис это могло бы быть подарком вдвойне — во-первых, потому что на полотне будет ее любимый домик в лесу, а во-вторых, потому что картина будет написана специально для нее. Написана им, Чарли…

Все еще продолжая раздумывать о том, какой ракурс он выберет и при каком освещении будет писать свою картину, Чарли вошел в спальню и повернул выключатель. За долю секунды до того, как вспыхнула лампочка под потолком, он вдруг услышал какой-то шорох и замер в напряжении. Через секунду, когда зажглась лампочка, он увидел, что в центре комнаты стояла женщина в длинном белом платье — стояла и смотрела на него. Чарли стоял, не в силах пошевелиться, а она улыбнулась и протянула ему обе руки, словно хотела что-то сказать, но Чарли так и не услышал ни звука, хотя ему показалось, что ее губы чуть шевельнулись. В следующий миг незнакомка попятилась и исчезла за занавесками.

Чарли без сил опустился на стул. Он был так потрясен, что потерял способность соображать. Он успел рассмотреть длинные и черные, как вороново крыло, волосы незнакомки, ее безупречную, светлую и гладкую, как слоновая кость, кожу и голубые глаза. Даже детали ее одежды странным образом не ускользнули от него, и он ни минуты не сомневался в том, кого он перед собой видел. Он был совершенно уверен, что это никакой не призрак — это была обычная живая женщина, которая тайком пробралась в дом, чтобы разыграть его.

Лишь только Чарли подумал об этом, как ему захотелось узнать, кто она такая, как попала в дом и куда исчезла.

И что это, черт побери, значит?

— Эй, вы!.. — позвал он, обращаясь к занавескам, которые, казалось, еще слегка колыхались после исчезновения незнакомки. Наверное, она спряталась за ними, но ответа не последовало. Сначала Чарли был несколько этим озадачен, но потом он сообразил, что девушка, должно быть, смущена и напугана. Ничего удивительного в этом не было — даже для рождественской ночи шутка была не слишком удачной.

— Эй, выходите! — снова позвал он, на этот раз громче, но ответа снова не получил. — Выходите! — встав со стула, Чарли шагнул к занавеске и отдернул ее в сторону, но там никого не оказалось. Только окно было открыто, хотя Чарли хорошо помнил, что запер его перед уходом на случай, если снова пойдет снег. Впрочем, он мог и ошибиться.

Постояв немного, он отдернул и вторую занавеску, хотя никакой необходимости в этом уже не было — он и так видел, что там никого нет. Определенно, с ним происходило что-то странное. Женщина была — в этом Чарли нисколько не сомневался, — а раз так, значит, она непременно должна быть где-то в комнате, потому что снег под окном лежал совершенно нетронутым и на нем не было никаких следов. А раз так, он ее найдет и учинит ей допрос с пристрастием. Конечно, Чарли успел заметить, что незнакомка была очень хороша собой, однако в данный момент это его нисколько не занимало. Он твердо решил, что не должен позволять никому из местных подшучивать над собой и, тем более, тайком пробираться в его дом. Даже если это будет очаровательная девушка.

Должно быть, где-то на первом этаже она каким-то образом открыла одно из французских окон, решил он, поскольку входная дверь была в полном порядке, а других способов попасть внутрь просто не существовало. Окна же, как знал Чарли, были достаточно слабыми; медные шпингалеты на них были сделаны на совесть, но за двести лет штыри и гнезда настолько разболтались, что стоило нажать посильнее, и запирающий стержень вылетал из пластины.

Собственно говоря, старыми в доме были не только запоры на окнах — все петли, щеколды, кронштейны и прочее — все было сделано еще тогда, в далеком прошлом, когда здесь жили Сара Фергюссон и Франсуа. Даже стекла в окнах были ручной работы, и кое-где на них были заметны неровности и подтеки. Единственным, что было в шале относительно новым, это водопровод, подсоединенный к артезианской скважине, да электричество, которое Глэдис провела только в начале шестидесятых. Проводка, кстати, успела состариться, и Чарли пообещал, что обязательно ее проверит, поскольку ни он, ни Глэдис не хотели, чтобы из-за короткого замыкания дом, который и она и ее предки так берегли, сгорел.

Но сейчас мысли Чарли были далеки от проводки и разболтанных шпингалетов. Единственное, что его интересовало, это неизвестная женщина, которую он только что видел в своей спальне. За занавесками Чарли уже проверил; оставалось заглянуть только в чуланы и в ванную комнату, но нигде не было даже следов таинственной незнакомки. И все же Чарли не оставляло такое чувство, что за ним наблюдают. Эта женщина была где-то здесь, рядом, вот только где? И как она ухитрилась так быстро и ловко спрятаться, что он ее не заметил? Не растаяла же она, в самом деле, в воздухе?

— Эй, вы где? — снова позвал Чарли. — Что вам здесь надо?

Последняя фраза прозвучала не особенно любезно, что, впрочем, было вполне объяснимо, ибо Чарли начинал чувствовать сильное раздражение. В этот момент у него за спиной раздался негромкий шорох, и он резко обернулся, но позади никого не было. Чарли открыл было рот, чтобы выругаться с досады, но не смог произнести ни слова. Гнев его странным образом улетучился, и он ощутил, как на него нисходят мир и покой.

Он по-прежнему не видел и не слышал ничего подозрительного, однако у него было такое чувство, будто женщина только что ему представилась, и он узнал в ней кого-то из своих старых знакомых. В следующее мгновение его осенило. Чарли со всей отчетливостью понял, кто была эта женщина и что ей могло понадобиться в его комнате.

Этой его гостье не было нужды подбирать ключи и взламывать окна. Это был ее дом, и она продолжала жить в нем несмотря ни на что.

— Сара? — проговорил Чарли вдруг севшим голосом и, оглядываясь по сторонам, провел рукой по лбу. Он чувствовал себя полным идиотом. В сознании его все еще сидела не слишком приятная мысль, что это все же, может оказаться не Сара Фергюссон, а обычная женщина из плоти и крови, которая прокралась в дом, чтобы напугать его, и теперь, кусая от смеха губы, льнет ухом к стене или к дверям, ведущим в коридор. Теперь она имела полное право рассказать своим друзьям, что ей удалось-таки напугать этого странного приезжего, который принял ее за привидение.