Жанна по-прежнему была немногословна – разительный контраст с предыдущими днями, когда она легко поддерживала остроумные беседы и высказывала свое мнение, которое имелось у нее обо всем на свете. Когда ужин подошел к концу, Раймон, слегка обеспокоенный ее молчанием, предложил:

– Не хотели бы вы прогуляться в саду, дорогая?

– Да, хорошо, – ответила Жанна после паузы.

Они спустились в сумеречный сад и пошли по дорожке к беседке, где разговаривали и вначале, и после. Беседка сделалась довольно уютным местом, насколько Раймон вообще мог понимать, что такое уют. Но ему было приятно здесь находиться, приятно смотреть на Жанну, обычно сидевшую напротив на деревянной скамье. Только вот сегодня супруга выглядела грустной, как никогда.

Усадив ее и усевшись сам, шевалье де Марейль спросил без обиняков:

– Жанна, новости, привезенные вашим кузеном, были столь плохи?

Она вздрогнула; светлые кудряшки заколыхались, когда девушка покачала головой.

– Нет… и вместе с тем да.

– Он рассказал о смерти вашего дяди?

– Да, об этом он говорил тоже.

– Я не заметил, что этот человек скорбит.

– О, Кантильен весьма своеобразен, – печально улыбнулась Жанна, – однако вы правы, в нем мало скорби. Они с дядей вечно ссорились.

– Я хочу, чтобы вы знали, дорогая, – произнес Раймон обманчиво лениво, – я отсылаю суммы на содержание вашего поместья Кремьё, однако не намерен кормить клещей.

– Это вы о Кантильене?

– Именно о нем. Мне знаком подобный тип людей. Они готовы присосаться и выпрашивать деньги, сетуя на бедность и неприкаянность, однако в большинстве случаев они ленивы, глупы и жадны. Я не дам вашему кузену ни единого денье и вам запрещаю.

– О, сударь, но это мой кузен! – воскликнула Жанна, внезапно улыбнувшись, как будто в словах Раймона крылось нечто забавное. – А если я захочу осчастливить его подарком на день рождения?

– Преподнесите ему батистовый платок… стопку батистовых платков, если желаете быть щедрой. И хватит с него.

Жанна засмеялась. Этот смех, впервые прозвучавший со вчерашнего вечера, немного разрядил атмосферу, однако Раймону требовалось, чтобы жена его поняла.

– Я говорю всерьез, – настаивал он. – Если у вас нет слишком уж нежных чувств к этому вашему родственнику, не смейте привечать его.

– Не беспокойтесь, ваша милость, вы его больше не увидите.

Шевалье де Марейль встал, сделал шаг вперед, оказавшись рядом с Жанной, наклонился, уперев руки в спинку скамьи за плечами жены и, глядя ей прямо в глаза, невозможно синие в летних сумерках, произнес негромко:

– Сколько раз я просил вас называть меня по имени?

– Раймон! – выдохнула она прежде, чем он коснулся ее губ своими.

Черт раздери все на свете! Никогда раньше ему не хотелось так сильно, полно и навсегда обладать женщиной. Возникшее утром чувство усилилось стократно, стоило Жанне робко ответить на поцелуй. Ее запах, тепло ее тела были столь осязаемы, столь убийственно чудесны, что Раймон едва не задохнулся и вынужден был отстраниться, дабы не позволить себе лишнего. О, он с удовольствием позволит себе и ей все, что угодно, однако не здесь же, не в беседке! Жанна достойна лучшего.

– Мадам. – Он протянул ей руку. – Не соблаговолите ли проследовать со мною? – И очень удивился, когда Жанна осталась сидеть неподвижно.

– Раймон, – произнесла она смущенно и нерешительно, – я не очень умею говорить о таких вещах, однако… сегодня я предпочла бы провести ночь в одиночестве.

Это задело его.

– Не вы ли сами настаивали вот в этой самой беседке на том, что мы должны как можно скорее обзавестись наследниками?

– Да, так и было, – согласилась Жанна. – И я хочу этого. Однако сегодня был утомительный день, а вчерашние новости расстроили меня больше, чем я предполагала. Прошу вас, дайте мне время, Раймон. Несколько дней, и я… – Она замялась, не зная, как закончить.

– Вы ли это? – спросил он негромко, глядя на нее сверху вниз. – Когда я приехал, вы были полны огня и уверенности. А сейчас передо мною словно бы призрак, но не вы. Еще вчера я видел Жанну, а сейчас?..

– Всего лишь один неудачный день. – Она улыбнулась и встала, а затем положила Раймону ладони на грудь. Он замер, опасаясь спугнуть ее. Еще ни разу он не играл в подобные игры, все его любовницы были дамами опытными. Жанна по-прежнему невинна, если только… Нет, он не станет думать об этом сейчас. На ее лице не были ни тени жеманства или притворства, только подкупающая искренность. – Я снова превращусь в Жанну, которую вы узнали, только не просите меня сделать это сегодня. И я верю, вы дадите мне немного времени. Несмотря на ваши слова о моем кузене, вы очень щедры.

– Да вы меня совсем не знаете, – возразил Раймон тихо, – я скуп!

– Нет, – она покачала головой и продолжила голосом, полным убежденности, – я знаю вас. Вы писали мне, и когда приехали, я убедилась, что не зря мне нравились ваши письма. Мы не успели познакомиться в Кремьё, едва ли сказали друг другу несколько слов, но я не сомневалась. И вы показали себя человеком великодушным и щедрым.

– Это когда я был щедр? Когда не узнал вас при встрече? Или когда кричал на вас здесь, в саду?

Жанна сморщила нос.

– Это была минутная слабость, присущая всем сильным людям.

– Это действительно была слабость, – вдруг сознался Раймон. Все равно она поймет, когда они окажутся наедине в спальне – а это случится в ближайшее время, или, видит Бог, шевалье де Марейль кого-нибудь прикончит. – Я был ранен при Рокруа и немного раньше, а я ненавижу слабости.

– Я знаю, – со вздохом созналась и Жанна. – Только не смейте ругать Норбера. Я бесстыдным образом его обманула.

Раймон припомнил травяной вкус отваров, смешанных с вином, новую свечу и ощущение, что в темноте кто-то есть.

– Значит, вы были там. Вы приходили ко мне. – Пару недель назад он бы разозлился, а теперь понял, что это ему приятно.

– Вы не сердитесь? Норбер был очень испуган и сказал, что если вы узнаете, то пустите его шкуру на военный барабан – так вот выразился.

Раймон усмехнулся и притронулся к ее волосам ладонью. Ему с утра хотелось это сделать. Жанна протянула руку и коснулась его щеки своими тонкими прохладными пальчиками.

– Хорошо, – сказал шевалье де Марейль, – он прощен. Однако, чтобы прощение состоялось, скажите мне, почему вы приходили? Ведь мы почти чужие друг другу.

– Это не так, – покачала головой Жанна. – Вы – мой…

Раймон ожидал, что она скажет: «Мой супруг», – однако она лишь повторила тверже и увереннее:

– Вы – мой.

Он поцеловал ее стремительнее, чем в первый раз, и еще более страстно. Жанна привстала на цыпочки, обвив руками шею Раймона, и он подумал: если сейчас не остановиться, ему – им обоим – сделается все равно, где они находятся. В беседке, посреди заросшего ромашками поля или бального зала, главное – заполучить друг друга немедленно.